Армяне в Шемахинских событиях 1918 года
 Армяне в Шемахинских событиях 1918 года
Вести о отречении царя, Февральской революции 1917 г. в России и образовании Временного Правительства дошли до Шемахи в первых числах марта и ввергли все общество в смятение, которое очень быстро перешло во всеобщее ликование и радость. «Только некоторые представители власти, русские чиновники, принадлежащие к «черносотенным партиям» сильно растерялись и расстроились»- писал в эти дни Аббас Саххат, объясняя причину, приведшую население «в невероятно возбужденное состояние, ощущением долгожданной свободы и раскрепощения». (1)

ardını oxu2 марта городские власти собрали всех жителей города перед зданием Городской Управы. Населению объявили содержание телеграмм, полученных из Баку и Тифлиса, в которых подтверждалась новость о случившемся и описывались подробности свершения этого события. На следующий день уже само население - представители всех сословий и народов г.Шемахи, в том числе офицеры и солдаты городского гарнизона, собрались на площади перед русской православной церковью, где стихийно начался митинг. Полиция, «до этого не позволяющая собраться пяти лицам вместе, на этот раз безмолвно стояла на стороне». Первым обратился к народу Имам Шемахи, председатель Мусульманского Меджлиса Бакинской губернии, губернский казий и муфтий Закавказского Духовного Управления Мустафа Эфенди Агазаде, который пояснил суть, цели и значение случившегося, и поздравил народ с обретением свободы. Одновременно Мустафа Эфенди подчеркнул важность и ответственность каждого в сохранении стабильности и спокойствия в обществе. Выступления других ораторов, в частности офицера и солдата военного гарнизона Шемахи, полные революционного содержания, а также невиданное доселе выражение радости и солидарности всего городского населения, ввергли городского голову Жупранского в такое состояние, что он потерял сознание. В тот же день в городе было получено телеграфное сообщение о необходимости образования Исполнительного Комитета. Чтобы оповестить об этом жителей на 3-й день городское население собрали во дворе Джума мечети. Выступивший на этом собрании Мустафа Эфенди озвучил необходимость создания новых структур управления, в частности Исполнительного Комитета и в общих чертах объяснил, каких лиц следует выдвигать в этот Комитет. Вечером того же дня наиболее известные представители городских жителей вновь собрались в здании городской управы для проведения выборов в состав Исполнительного Комитета. Однако пришло столько народу, что пришлось перейти в помещение армянской лютеранской церкви. Таким образом, 6 марта 1917 г. состоялись первые всеобщие выборы в Шемахинском обществе, которые прошли в достаточно бурной и неспокойной обстановке. Представителями в основном христианского населения выдвигались требования избрать ИК по партийному принципу, с чем не соглашались представители мусульманского населения, в основном не представленное в каких-либо политических организациях, а также духовенство. После долгих обсуждений и увещеваний, наконец был избран Уездный Исполнительный Комитет из 19 человек, состоящий из 8 духовных лиц, 4 купцов, 3 чиновников, 2 юристов - судебных адвокатов и 2-х членов Городской Думы. Два последних лица были избраны в знак компромисса, вместо предложенных городским начальством 2-х членов городской управы. Собравшиеся потребовали распустить саму управу и провести новые выборы.

В состав Исполнительного Комитета от мусульманского населения вошли: Мустафа Эфенди Агазаде (губернский казий), Ахунд Аббаскули Абдул Гусейнзаде (городской казий), Мамед Таги Ализаде (член городской думы), Азад бек Годжаманбеков (будущий уездный комиссар), Аббас Саххат Мехтизаде (врач-поэт), почетные горожане Теймур бек Худавериев, Ханкиши бек Кафаров, Ширин бек Сафаралибеков, Ага Зейнал Абдин Атакишиев. От армянского населения в состав Исполнительного Комитета вошли представители обоих армянских церквей – архиепископ Баграт Вардазарянц и армяно-лютеранский пастор Караханянц, армянские деятели Сатурян, Атабекян, а также представители русского населения, русский священник Шемахинской местной команды Иоанн Федорович Богомолов, от молоканского населения Карабанов, представитель военного гарнизона и др. Председателем Исполнительного Комитета был избран бывший член Первой Государственной Думы Мамед Таги Ализаде. Впрочем впоследствии как руководство, так и состав ИК неоднократно менялись, в силу быстро изменяющейся политической обстановки и соответственно, отношений между отдельными национальными группами населения. (2)

Общественно-политическая жизнь Шемахи заметно оживилась. Стали появляться разные комитеты, советы, общества. Почти всеми основными народами уезда были образованы Национальные советы. Так, очень скоро появились Шемахинский Мусульманский Национальный Совет, Армянский Национальный Совет, Комитет Русского общества гор. Шемахи. Вернувшимися в Шемаху из других городов России азербайджанскими студентами было образовано «Бюро Ширванских студентов», как отделение общемусульманского студенческого съезда, поставившего своей целью провести просветительскую и агитационно-организаторскую работу среди мусульманского населения уезда, а также активно участвовать в работе Национального, Исполнительного и Продовольственного Комитетов. Активистами Ширванского студенческого бюро были студенты Гаджи Мурад Оруджалиев, Исмаил Хакки Вейсов, Сол-тан Мурад Алиев, Мохаммед Эмин Эфендизаде, а также Али Гейдар Караев – в будущем известный большевистский и советский деятель. (3)

Из старых городских структур сохранился пост Городской главы, который вскоре возглавил Теймур Ага Худавердиев, продолжала существовать также Шемахинская Городская Дума. Была образована должность уездного комиссара, на которую был назначен полковник в отставке Азад бек Коджаманбеков. Была также попытка образования нечто, вроде двоевластия, подобного в Баку. Так, на базе местного военного гарнизона был создан Совет солдатских и рабочий депутатов, противопоставляющий себя Исполнительному Комитету. Представителями Совета были проведены несколько манифестаций, в которые они пытались привлечь учащихся Шемахинского Реального училища и простых жителей города. Первые манифестации, проведенные под лозунгами свободы и равноправия, действительно получили всенародный характер, шествия по городу с остановками перед городскими общественными зданиями, церквами, Джума мечети, сопровождалось речами и музыкой. В ходе одной такой манифестации народ бросился на полицейских, вспомнив «все те мучения, унижения и несправедливости, которые они натерпелись от последних». Всеобщее настроение радости, царившие первое время в городе было столь высоким, что подействовало даже на заключенных, содержащихся в местной тюрьме, которые устроив беспорядки, требовали их также освободить. Лишь пригласив солдат из гарнизона, а также Мустафу Эфенди, городскому и тюремному начальству удалось успокоить заключенных и уговорить их потерпеть до получения новых указаний.(4)

ardını oxuОднако очень скоро возвышенные и радужные настроения в обществе пошли в убыль в силу стремительно набиравших сил экономических проблем, выразившихся в первую очередь в нехватке продуктов питания, а затем и вовсе началом голода. К осени цены на продукты питания, особенно на хлеб и зерна повысились настолько, что среди бедных слоев населения участились смертные случаи от голода. Все это усиливало недовольство и напряженность в обществе. Немалую роль, как оказалось впоследствии, в этом сыграло и действие комиссара Шемахинского Продовольственного Комитета Атабекяна, фактически лишившего Шемахинский уезд той продовольственной помощи, которую он получал из Баку. В ходе расследования данного вопроса представителем Шемахинского Совета рабочих и солдатских депутатов Некрасова, выяснилось, что Атабекян не представил в Губернский Продовольственный Комитет доклад о предоставлении Шемахинскому уезду хлебного зерна в размере 2 миллиона с половиной пуда, о котором он ранее известил местные исполнительные структуры.

ardını oxuМусульманские деятели, в том числе член Исполнительного Комитета Аббас Саххат считали это действие Атабекяна откровенной провокацией, о чем они открыто заявляли и даже написали в газете. (5) Добившись освобождение Атабекяна с этой должности, тем не менее, городским властям не удалось добиться исправления положения, несмотря на неоднократные обращения в соответствующие структуры в Баку и Тифлисе. История с Атабекяном усилило и без того враждебное отношение активных представителей армянского населения Шемахи против азербайджанцев. Одновременно саботажем мероприятий городских властей, в которой азербайджанцы были достаточно представлены, шла целенаправленная компания по нарастанию антимусульманских настроений в Шемахинском христианском обществе, подогреваемая Армянским Национальным Советом и местной организацией партии «Дашнакцутюн». Распространялись необоснованные слухи о якобы массовом вооружении азербайджанского населения, о том, что они собираются устроить «резню христианского населения», прячут в своих амбарах и складах зерно, чтобы уморить население голодом и т.д. Первыми подались на эти провокации представители Совета солдатских и рабочих депутатов, в основном единичные русские солдаты и отдельные чиновники, избрав объектом своей борьбы мусульманское население. Они стали обвинять мусульман «в реакционности и в национальном шовинизме, угрожали им четырьмя миллионами штыков, которые находились на турецком фронте». Мусульманам ставилось в вину также то, что якобы «они скрывали муку, мануфактуру и другие предметы первой необходимости», объявлялось «что будут обысканы их все сундуки и женские отделения». (6) Дело дошло до того, что на своих заседаниях Совет принимал такие решения, как разделить город на 56 частей, одновременно и неожиданно устроить обыск в целях изъятия оружия и продуктов, или же отправлять в Тифлис своего представителя для получения военной помощи против мусульман. «Бедные мусульмане, - писал Аббас Саххат в эти дни, - Все возвращается в круги своя. Нет ни местной демократической партии, ни активной рабочей партии. Подвергнутые к деспотии в период самодержавия, сейчас они испытывают тоже самое в современной России, поднявшей республиканский флаг». (7)

Не представлявшие сами по себе какую-либо серьезную угрозу, и не поддержанные русским населением города в целом, в том числе и молоканами, члены Совета солдатских и рабочих депутатов, однако, имели в лице армян сильных союзников, что вселяло тревогу среди мусульманского населения. Как показали дальнейшие события, тревоги мусульман были не безосновательны. После расформирования местной команды и ухода военных сил из города, Совет солдатских и рабочий депутатов также перестал существовать, но перед тем как покинуть Шемаху, весь оружейный арсенал этого гарнизона был передан армянам. Не поставив в известность ни Уездного Комиссара, ни Исполнительный Комитет, и тем более Мусульманский Национальный Совет, армяне образовали местный гарнизон, состоящий исключительно из армян и молокан. Это событие и послужило к началу открытого противостояния армян с мусульманским населением Шемахи. Однако к этому событию предшествовали уже царившие в это время в Шемахинском обществе враждебное настроения и поведения армянской элиты, что было отмечено многими представителями азербайджанского населения: «С самого начала войны армяне начали проявить к нам, мусульманам ненависть и вражду. При встрече с армянами мусульмане подвергались всякого рода оскорблениям, не щадили армяне и мусульманской веры, понося ее скверными словами»; «С самого начала я заметил, что отношение армян к мусульман изменилось к худшему: они стали по отношении к нам высокомерны, сторонились нас, не приглашали нас на свои собрания и старались не допускать нас в общественные организации…»; «Еще задолго до переворота армяне стали вести себя агрессивно по отношению мусульман и проявить свою вражду к ним. После переворота же выступили открыто. Усиленно стали запасаться оружием, а мусульман отстранять и водворять из общественных учреждений». (8)

Вскоре отношение армян к мусульманскому населению стало проявляться в конкретных действиях. В конце 1917 г. обретающее все более широкие масштабы голод и разруха, привели к тому, что в уезде появились разбойничьи банды, в основном из мусульман, которые грабили и нередко убивали проезжих, независимо от их национальности - мусульман, армян, русских и др. То, что первопричиной увеличения числа таких банд, являлся именно голод, свидетельствовали факты, когда грабители отнимали не только какие-либо ценности, предметы, или скот, но как правило забирали всякую еду и продукты. Об одном таком случае говорилось в корреспонденции в газете «Ачыг соз», когда Шемахинскому уездному комиссару Азад беку Годжаманбекову и его заместителю Ханкиши беку Кафарову удалось найти и арестовать группу грабителей, напавших на фаэтон с азербайджанскими женщинами. Арестованными оказались жители сел. Муганлы соседнего Кюрдамирского участка, которые, вместе с разными вещами забрали у женщин небольшой кусок хлеба, которого те взяли себе на дорогу. «Пока не будет устранена сама причина образования этих банд, отдельными арестами их не искоренить» - говорилось в публикации. (9) Однако, шемахинские армяне и молокане не считались не только с этим важным фактором. Они обвиняли в этих нападениях всех мусульман, выражая свое недовольство представителям азербайджанцев, «не желая считаться с тем, что шайки не различали армянина от мусульманина» и, что «все мусульманское население не могло нести ответственность за выступление отдельных разбойничьих банд». (10) В Шемахинском Исполнительном Комитете, был поставлен вопрос о создании смешанного отряда милиции, который должен был наблюдать за порядком в Шемахе и уезде. Создание совместного милицейского отряда было возложено на гласного Городской Думы Садык бека Агаларова, податного инспектора Соколова, Рачия Сатурянца и прапорщика Кокицари. Группа за два дня составила смету и представила в Исполнительный Комитет. Однако армяне, составляющие уже большинство в Исполнительном Комитете, начали оттягивать создание отряда под разными предлогами, наконец, заявили, что надо создать армянский батальон. Мусульмане протестовали. Тогда армяне согласились допустить в батальон молокан, но не мусульман. Мусульмане через своего представителя выхлопотали в Тифлисе в Закавказском Комиссариате право на участие мусульман в этом батальоне. «Армянам это не понравилось. Их солдаты стали покидать казармы, и батальон так и не был создан». (11)

Тем не менее, при Комиссаре уезда была учреждена должность особо уполномоченного, исполняющего обязанности начальника милиции, на которую был назначен Тарлан бек Алиярбеков. По поручению Губернского Комиссара он набрал около ста милиционеров, с помощью которых вскоре дорога между Кюрдамиром и Шемахой была очищена от разбойников, и в самом городе прекратились грабежи и разбои. (12)

Однако, уже тогда, когда решался вопрос о вооружении отряда милиции, руководство местной Команды, в лице Совета депутатов и армян, отказало выдать оружие, принадлежащие бывшей полицейской страже и хранившиеся в военном арсенале команды. Передача же командой своего склада армянам без ведома городских и уездных властей, как уже выше отмечалось, еще более усугубило положение. Армяне и молокане, овладев складом оружия и военных припасов, решили сформировать вместе ушедшей команды гарнизон с условием, что там могут служить только запасные. Так как мусульмане не служили в войсках, то запасных у них не было, и такое условие лишало мусульман права участвовать в гарнизоне. Представители азербайджанцев во властных структурах Шемахи стали добиваться включения мусульман в состав гарнизона и, не смотря на противодействия армян, получили разрешение от Закавказских властей. Армяне и молокане категорически отвергли требование мусульман, чтобы состав гарнизона был пропорционально численности населения. Однако пришли к согласию, что в гарнизон войдут 125 армян и молокан и 125 мусульман, при этом армяне и молокане содержались на счет казны, а мусульмане на счет общества. Начальником гарнизона стал армянский офицер Гюльбандов, затем прапорщик Артамонов, бывший учитель из сел. Джобаны-русские, активный агитатор против мусульман. «В казармах армяне сторонились от мусульман и даже обижали их. При этом замечалось хищение армянами ружей и патронов из цейхгауза, напр., из двухсот тысяч патронов осталось только сто тридцать тысяч». (13) Усиленное стремление армян к вооружению стало замечаться все больше, что приводило нарастанию напряжения между армянами и мусульманами. Армяне возвращались с фронта в полном вооружении, и очень часто случалось, что один солдат нес три ружья.

22 декабря 1917 года Шемахинский Уездный Комиссар получил телеграмму из Кюрдамира о похищении из Кюрдамирского цейхгауза оружия. Было выяснено, что оружие похищено армянами и под конвоем армянского отряда, командиром которого являлся прапорщик армянин Иванов, на нескольких фургонах отправлено в Шемаху. Отряд был настигнут в сел. Ахсу. Армяне отказались вернуть оружие. Возбужденные окрестные крестьяне разгромили фургоны и растаскали оружие.

После этого случая городской голова Теймур Ага Худавердиев созвал в помещении городской управы представителей армян и мусульман с целью выяснение создавшегося положения. На этом совещании азербайджанские общественные деятели впервые напомнили армянским представителям события 1905 года, когда «почти везде мусульмане выступили против армян, где было смешанное население, а Шемахинские мусульмане не выступили против них, хотя были тогда хорошо вооружены и превосходили армян численностью так, что могли всех вырезать без потерь с их стороны». Настойчиво подчеркивая, что мусульманское население не желает братоубийственной войны, как не желало ее в 1905 году, лидеры шемахинских мусульман «указали армянам на все их начинания, носившие враждебный характер по отношению к мусульманам». (14)

На упреки и призывы мусульманских представителей прекратить противостояние и восстановить добрососедские отношения «армяне то отмалчивались, то неудачно оправдывались, или же говорили о братских чувствах к мусульманам. Но в их ответах чувствовалась неискренность». (15) Одновременно азербайджанские общественные деятели: Азад бек Коджаманбеков, Муфтий, Казий, Асаф Шихалибеков, Теймур-бек Худавердиев, Ахунд Джафар-Кули и другие призывали мусульманское население к спокойствию и мирной жизни с армянами и убеждали их, что со стороны армян мусульманскому населению никакая опасность не угрожает. «Армяне пользовались этим». (16) Вместе с тем был создан т.н. Межнациональный Совет, который должен был предотвратить или разрешить какие-либо противодействия и разногласие, возникшие на национальной почве.

В начале января 1918 года известный азербайджанский общественно-политический деятель Исабек Ашурбеков сообщил шемахинцу Мамед Али беку Вейсову, что из Баку отправлено двенадцать фургонов разных снарядов в Шемаху для раздачи между крестьянами-армянами Шемахинского уезда. В Шемахинском Межнациональном Совете, обсудившем этот вопрос, было постановлено, что два фургона этих снарядов будут переданы мусульманскому населению в лице Мусульманского Комитета. При этом азербайджанские власти Шемахи убедили крестьян окрестных мусульманских селений, в том числе сел. Марази, собирающихся напасть на этот транспорт с оружием, что оно не будет использовано против мусульман, и чтобы они пропустили фургоны с оружием. Население мусульманских селений повиновалось. В конце концов, мусульманам не удалось ни воспрепятствовать перевозке этой партии снарядов и оружия, ни хотя бы получить часть ее, и оружие было доставлено по назначению, т.е. в армянские и молоканские селения. (17)

С началом 1918 года Шемахинские армяне стали усиленно продавать свое движимое и недвижимое имущество и уезжать в разные города или же в укрепленные армянские селения, такие как Матрасы, Сагиян и др., что вновь было с тревогой замечено мусульманским населением. Одновременно продолжали поступать все новые и новые сведения о направляющихся в армянские селения многочисленных отрядов вооруженных армянских солдат и партий снарядов и оружия. (18)

В первой половине февраля Шемахинский мусульманский комитет от Бакинского комитета Азербайджанского Национального Совета, а Шемахинский Армянский Комитет от своего совета получили телеграммы о том, что из Баку в Шемаху следует отряд бывших солдат-армян и с просьбой принять меры к недопущению эксцессов. Однако в телеграммах не было указано, в каком количестве и по какой дороге отправляется этот отряд, и только в телеграмме Армянскому Комитету было сказано, что отряд следует с оружием. Вовлечение Азербайджанского Национального Совета в Баку к этому вопросу, без уведомления, что отряд сопровождает большой транспорт с оружием, свидетельствует, что армяне всячески скрывали факты перевозок целых партий оружия в Шемаху, одновременно пытаясь обезопасить передвижение армянских войск. Тем не менее, Азербайджанский Национальный комитет Шемахи предупредил Кюрдамирский Комитет о следования отряда и о недопущении в отношении его каких-либо выступлений. Был предупрежден также старшина азербайджанского селения Маразы, поскольку не было известно, по какой дороге последует отряд армянских солдат. Шемахинский армянский архиепископ Баграт также отправил телеграммы на имя Кюрдамирского комиссара и Мусульманского Комитета в Кюрдамире с извещением о следовании отряда, и с просьбой о недопущении эксцессов. Телеграммы эти были отправлены от имени Межнационального Совета, без ведома самого Совета, что вызвало подозрение у азербайджанцев, которые потребовали обсудить этот вопрос. Однако Баграт уклонился разными предлогами и совещание Совета не состоялось.

В конце концов, оказалось, что отряд с большим транспортом разного оружия не пошел ни по Шемахинской дороге через Маразы в Шемаху, ни через Кюрдамир, а, не доезжая до станции Кюрдамир, тайно высадился на подстанции Падар и по степи направился в армянские селения, расположенные в горах. По дороге, которая проходила через сел. Биджов, отряд убил двух случайно встретившихся крестьян-пастухов из сел. Кошад. Когда весть об этом убийстве дошла до сел. Биджов, то сельчане, предположив, что на них собираются нападать кочевые банды шахсеван из Иранской стороны, устроили засаду, послав предварительно на встречу предполагаемой банды шахсеван несколько почетных стариков для переговоров. Старики не вернулись, а армянский отряд приближался к Биджову. Тогда сидевшие в окопах крестьяне произвели несколько выстрелов в воздух. На эти выстрелы отряд дал залп, которым были убиты десять человек биджовцев. Завязалась перестрелка и уже все селение участвовало в бою, в котором обе стороны понесли человеческие потери. Армянскому отряду удалось прорваться. Как выяснялось позже, посланные на встречу отряду биджовские старики были убиты армянами, а сам отряд шел окружным путем и убивал всех мусульман-свидетелей, поскольку нес целый арсенал оружия и снарядов. Телеграммы же из Баку были посланы без указания дороги преследования, чтобы отвлечь внимание жителей окружных селений. (219)

Биджовские события фактически стали первым вооруженным столкновением между мусульманским населением Шемахи и армянами, которые всколыхнули все азербайджанское общество уезда, требовавшего от своих представителей решительных действий. Для армянских лидеров Шемахи такого рода противостояния также были нежелательны, поскольку подталкивали азербайджанцев к ответным мерам и, главное, сводили на нет фактор неожиданности нападения. Поэтому, серьезно обсудив этот инцидент, обе общины приняли решение, что отныне армянские солдаты, возвращавшиеся, якобы в свои селения, должны были отправляться без оружия. Азербайджанским властям Шемахи и на этот раз удалось успокоит население и сдержать их от каких-либо выступлений.

Однако напряженность в обществе, как в азербайджанском, так и в армянском не спадала, и простые армяне, более осведомленные о планах своих соплеменников, так или иначе проговаривались, а иногда и открыто предупреждали своих знакомых азербайджанцев: «В первых числах марта был я у шемахинца парикмахера Ованеса, во время разговора с ним он мне сказал, что ложась спать он молится Богу, чтобы Он скорее послал землетрясение для Шемахи. Я стал упрекать его за это. Тогда он объяснил мне, что Шемаху ожидает другое, более страшное, чем бывшее землетрясение»; другой армянин, портной по имени Бабаджан открыто заявил Мамед Али беку Вейсову: «что это вы, мусульмане, постоянно призываете к тишине и спокойствию, чтобы не произошел пожар. Рано или поздно, чем скорее, тем лучше»; Старики армяне из сел. Келаханы предупреждали помещиков Шихалибековых о надвигавшихся опасностях, предлагая им переехать из своих имений в более безопасное место; Армянка из сел. Матрасы предупредила жителя Шемахи Мешади Баги Абас Али оглы, что отряд из 70 солдат-армян, выехавший из Баку и сопровождавший 10 фургонов с военными снарядами «направляется в Шемаху не с доброй целью, что за ним следует из Баку еще больший отряд, и советовала ему и другим мусульманам спастись». (20)

Безусловно, как азербайджанская, так и армянская общины Шемахи поддерживали тесную связь с Азербайджанским и Армянским Национальными Советами в Баку и были в курсе сложившегося положения в Баку, где напряженные отношения между различными политическими силами обострялись с каждым днем все больше и больше. (21)

Хронология событий, происходящих в Баку и Шемахе начиная с 1918 г. позволяет утверждать, что существовал единый план и сценарий относительно азербайджанских национальных сил и азербайджанского населения обоих городов и уездов, тщательно подготовленный и целенаправленно осуществляемый большевиство-дашнакским союзом, обосновавшимся в Баку. Понятно, что Азербайджанские деятели, открыто сталкивающиеся с действиями этого союза, по мере своих возможностей старались также предупредить шемахинцев о надвигающейся опасности.

Так, во второй половине марта 1918 г. в Шемахе были получены сведения из Баку, что отряд армянских войск от двух до трех тысяч человек и с 60 фургонами оружия и снарядов, включая пушки и пулеметы, под командованием Артамонова, в полном боевом порядке едет на Шемаху. Сведения эти стали поступать сразу через разные каналы. Так, 12 марта (по старому стилю) один из руководителей мусульманской социал-демократической партии «Гуммет» С.М.Эфендиев, шемахинец, сообщил по прямому проводу о вступлении многотысячного вооруженного отряда из Баку в Шемаху городской главе и председателю Мусульманского Национального Совета Теймур-беку Худавердиеву и его товарищу Гаджи Сафтару Гасанову. Этот же факт подтвердил представитель шемахинцев в Баку Абюль Касум Эмин-Заде. Через день рано утром приехали в Шемаху из Баку представители партий «Мусават» и «Гуммет», которые предъявив свои документы Теймур беку Худавердиеву, сообщили ему, что означенный отряд в тысячу двести человек идет в Шемаху «чтобы ее завоевать и подчинить своей власти, что после завоевания Шемахи он отправиться в г. Геокчай, где соединиться с тамошними армянами, оттуда уже через Арешский уезд в г. Нуху, и там укрепиться, и будет в ожидании прибытия из Баку другого отряда с броневиком в Евлах; к этим двум отрядам должен будет присоединиться третий из Шуши, и все три отряда двинутся на Елисаветпол, главный очаг всех мусульманских интриг, причем отряды по пути следования должны разрушать мусульманские села, чтобы обезопасить себе тыл». (22) В эти же дни в Шемаху стали приезжать шемахинцы, проживающие в Баку, а также кюрдамирцы, наслышанные и встревоженные вестью об ожидаемом нападении на Шемаху, с целью «предупредить Шемахинских мусульман и путем переговоров с армянами устранить надвигающуюся беду». (23)

Азербайджанские представители Шемахи сообщили все эти сведения представителям армян, был сделан запрос в Баку для уточнения информации. Член Армянского Национального Совета, шемахинец Атабеков подтвердил отправку вооруженного отряда. На упоминание шемахинцев, что после Биджовских событий было постановлено, чтобы армянские солдаты отправлялись без оружия, Атабеков ответил, что отряд отправлен Советом Солдатских и рабочих депутатов и поэтому сумеет дойти до места назначения. (24)

Тогда было решено составить делегацию из азербайджанских и армянских представителей и отправить ее на встречу к отряду, чтобы выяснить, какие цели он преследует, предложить ему обойти Шемаху и сдать все оружие в Шемахинский гарнизон. В делегацию вошли с азербайджанской стороны - Азад бек Коджаманбеков, казий Абдул Халых Эфенди и Асаф бек Шихалибеков, со стороны армян: архиепископ Баграт, армяно-лютеранский пастор Караханянц и Михаил Арзуманов. Делегация отправилась в селение Маразы-русские, где узнала что, отряд направился уже в молоканское селение Козлу-чай (Хильмили). Из Маразы Азад бек Коджаманбеков отправил в Шемаху стражника с посланием, который прибыв в 5 часов утра в город, сообщил азербайджанским представителям, что в отряде находятся 600 лошадей, восемь орудий и двенадцать пулеметов, и что по пути отряд встретил восемь человек мужчин мусульман, одну женщину и двоих детей, и всех их убил. Коджаманбеков также передал через стражника, что он опасается за судьбу Шемахи, так как отряд едет в полном боевом порядке и предложил немедленно предпринять меры. Сама делегация отправилась в Козлу-чай для встречи с отрядом.

Азербайджанские власти Шемахи немедленно вызвали начальника милиции Тарлан бека Алиярекова из Ахсу, в город стали стекаться крестьяне окрестных деревень. На следующий день делегация вернулась в Шемаху и на совещании, устроенном в доме Муфтия, где собрались члены Азербайджанского Национального Комитета и наиболее видные горожане и представители Азербайджанского общества, сделала сообщение. Вначале выступил армянский архиепископ Баграт, который подтвердил, что отряд шел в Шемаху, где должен был оставить часть солдат, а остальные должны были отправиться в сел. Матрасы. Но по настоянию делегации он изменил свое намерение и, миновав Шемаху, пройдет прямо в Матрасы. Отвечая на вопросы азербайджанцев, он также добавил, что отряд состоит из трехсот молокан Шемахинского уезда, а остальные девятьсот человек армяне разных уездов, как-то: Геокчайского, Шекинского (Нухинского) и даже Эриванского, а также Шемахинского. На вопрос, зачем эти отряды идут в Шемаху, архиепископ ответил, что они направляются домой через Шемаху, поскольку другие дороги закрыты и небезопасны. Далее он сообщил, что оставшиеся в Матрасах армяне восстановят порядок в Шемахинских казармах, обезоружат крестьян окрестных селений, будут оказывать помощь Шемахинскому комиссару, откроют и обезопасят пути сообщения. При этом армянский архиепископ не упомянул в своей речи о том, армяне встретили делегацию более чем агрессивно, хотели даже взять азербайджанцев в заложники, и ему самому еле удалось отговорить их. Несмотря на определенно успокаивающее изложение ситуации Багратом, собравшийся народ не был удовлетворен услышанным. После стало известно, что руководители отряда – армяне и русские не скрывали своих намерений относительно мусульманского населения Шемахи, заявив мусульманским членам делегации следующее: «что вы думаете, что вы являетесь хозяином этой земли? Нет, хозяином являемся мы, и мы вам покажем, как надо подчиняться власти!»; «через дней десять выйдет из Баку отряд с двумя броневиками, разрушит надежное мусульманское селение Кюрдамир, и мусульмане будут со всех сторон окружены и побеждены»; «мы пришли не для того, чтобы вернуться обратно, а окончательно разорить Шемаху и перебить все мусульманское население. (25)

Шемахинский уездный комиссар Азад бек Каджаманбеков также подтвердил, что хотя в переговорах командиры отряда - Артамонов и армянские офицеры в общем-то заявляли, что не преследует воинственных целей, что отряд намерен водворить в уезде порядок и уничтожить разбойничьи шайки, однако сдать оружие в Шемахинский гарнизон они категорически отказались, и согласились пройти в сел. Матрасы обходя Шемахи лишь после долгих настояний делегации. Из всего увиденного и услышанного Азербайджанские представители сделали вывод, что отряд явно преследует другие задачи, и хотя обещал пройти мимо Шемахи, но может не сдержать слово. В тот же вечер прибывшие в Шемаху наемные солдаты-азербайджанцы подтвердили факт убийства отрядом по пути следования в районе Джанги 11 мирных жителей, в том числе женщин и детей, и что отряд из Козлы-Чая чрез Чухур-Юрт направится в Шемаху. В этот же вечер из ближайшего селения Ангехаран «прискакал верховой и сообщил, что Чухур-Юртские молокане, старики, предупредили их, чтобы они ушли куда-либо в безопасное место, так как отряд при следовании чрез Ангехаран может напасть на них». (26)

Азербайджанские представители, обсудив создавшуюся ситуацию и взвесив соотношение сил, решили в первую очередь послать в Тифлис в Закавказский Комиссариат ходатайство о присылке помощи для защиты мусульманского населения от вооруженного нападения армян и большевиков. Однако события развивались уже с такой нарастающей скоростью, что рассчитывать на какую-либо помощь Закавказских властей вовсе не пришлось.

В этот же день произошел небольшой инцидент в Шемахинском гарнизоне, переросший в открытую перестрелку в городе с печальными последствиями. Так, армянские и русские солдаты, решив, что вызванный срочно в город Тарлан бек Алиярбеков назначен командиром гарнизона, стали грабить склад оружия. Узнав об этом, собравшиеся в городе вооруженные жители из окрестных селений бросились к гарнизону, пытаясь помешать солдатам, грабить. Произошла перестрелка между солдатами гарнизона и местными мусульманами, с обоих сторон были раненые. Прибывшие на место Азад бек Коджаманбеков и Тарлан бек Алиярбеков успели лишь приостановить разгром последних патронных ящиков, и с трудом успокоить мусульман, после чего прекратили стрелять и армяне, порядок был восстановлен. Однако в это время были получены сведения, что армянский отряд выступил из Козлы-Чая и двигается на направлении к Шемахе.

Напряжение и нервозность населения нарастало. «Все ожидали каких-то событий». Азербайджанские власти стали предпринимать конкретные меры для защиты города. Под командованием Тарлан бека Алиярбекова отряды стражников и милиции заняли подступы к городу со стороны сел. Чухур-Юрт, чтобы не пропустить отряд в город. Также был сформирован отряд из мусульман-добровольцев шемахинцев и сельчан, которому приказано было окопаться по дороге между Ангехараном и Шемахой, и в случае, если армянский отряд направиться в Шемаху, не допустить его, если же он пойдет мимо Шемахи, то не допускать никаких столкновений. Шемахинское духовенство - Муфтий Мустафа-Эфенди, Гаджи Ших-Габиб и Ахунд Джафар Кули просили крестьян не поддаваться провокации и заклинали их на свои чалмы, чтобы они первые не произвели ни одного выстрела. (27)

На другой день (15 марта по старому стилю) в 5 часов утра было получено сведение, что отряд благополучно преследовал через Ангехаран, и направился в сел. Матрасы через Мейсары. Однако спустя час после этого в городе поднялась тревога, что со стороны Мейсары и Матрасы армяне наступают на Шемаху. Началась стрельба из пушек со стороны Матрасы, на что мусульмане, сидевшие в окопах, тоже открыли огонь. «Благодаря тому, что мусульмане не оставляли своей позиции, армяне в этот день не могли занять город. Бой продолжался до 4 часов вечера, видя, что ничего не могут делать, армяне стали отступать на Матрасу. Я не пустил дальше стрелять мусульман, успокоил их, что армяне сдадут все привезенное им оружие в местный гарнизон и этим сегодняшний конфликт кончился» - показывал позже Тарлан бек Алиярбеков. (28)

В результате этой перестрелки с обоих сторон были жертвы, однако столкновения на этом не закончились. «При отступлении мусульман армяне, проживающие в верхней части города, из своих домов и дворов открыли по ним стрельбу, пологая, по всей вероятности, что мусульмане будут стрелять в них. На эти выстрели мусульмане тоже открыли огонь. Когда об этом стало известно в Нижней мусульманской части, то мусульмане избрали почетных людей, которые по двум дорогам отправились наверх, чтобы выяснить недоразумение и прекратить стрельбу. Когда делегация проходила мимо дома врача Сазонова и почтальона, тогда в нее из дворов этих домов была открыта стрельба армянами. Крестьяне-мусульмане из мести подожгли эти два дома, которые и сгорели со всем имуществом». (29) Так объяснял этот единственный случай, когда мусульманское население напала на Верхнюю часть города, где проживало в основном армянское и русское население, и учинила разгром и поджог несколько домов, Мамед Али бек Вейсов человек, бывший в гуще всех событий, происходящих в эти дни в Шемахе. Это событие, повлекшее за собой гибель людей с обоих сторон, в том числе армянского лютеранского пастора Кахраманянца, глубоко омрачило все городское общество, в том числе мусульманское. Среди подожженных домов оказался и дом глубоко чтимого среди мусульман русского врача Сазонова, которого вместе с семьей приютила азербайджанская семья Саламовых. Хотя представители азербайджанских властей – Азад бек Коджаманбеков, Тарлан бек Алияреков и др., объездив город, быстро восстановили порядок и успокоили бесчинствующие отряды мусульманских крестьян, однако вынуждены были признать, что уже «не были в силах их удержать». (30)

Таким образом, азербайджанским властям Шемахи по многим объективным причинам не удалось ни помещать продвижению вооруженного отряда в укрепленное армянское село Матрасы, ни, тем более, разоружить и обезвредить его. Однако, присутствие в городе несколько сот вооруженных крестьян из окрестных селений, готовых к бою отрядов милиции и решимость мусульман отстоять город с оружием в руках с одной стороны, и возможные при этом случаи расправы над армянским населением с другой, всерьез озадачили армян. Можно предположить, что именно эти обстоятельства вкупе послужили тому, что нападение в этот день армяно-большевистских войск на город Шемаху не состоялось.

В тот же день городской голова Теймур бек Худавердиев получил письмо от архиепископа Баграта с выражением сожаления по поводу печального недоразумения и с предложением собрать Межнациональный Комитет для выяснения положения и примирения. Совещание проходило в доме Лалаева, присутствовали представители всех народов - жителей Шемахи – азербайджанцы, армяне, русские и молокане, грузины. После недолгих разговоров, в ходе которых все участники говорили о необходимости восстановить прежние добрососедские отношения, был заключен мир, который был закреплен в Акте, подписанном духовными лидерами мусульман и армян, а также представителем русского населения. На этом же совещании было решено послать в Матрасы парламентеров для переговоров с представителями отряда. Парламентерами были избраны двое азербайджанцев и один армянин. По дороге их встретили вооруженные люди, завязали им глаза и привели в Матрасы, где разместили в отдельных комнатах. В течение последующих двух дней армяне неоднократно выдвигали разные требования, то по составу парламентеров, то по месту назначения встреч для переговоров, которые каждый раз принимались азербайджанской стороной, но не привели к каким-либо результатам. (31)

На следующий день – 16 марта (по старому стилю) в Шемахе были устроены торжества по случаю заключения мира, состоялось шествие по городу представителей всех наций с музыкой и речами. «Шемахинский армянский епископ Баграт сказал, что «я отдам свою голову на отрез, если с армянской стороны будет какое-либо выступление против мусульман». Примирение было скреплено на бумаге представителями трех наций». «Было объявлено, что нарушители мира будут караться смертной казню. Мусульмане успокоились и радовались. Все вооруженные мусульмане - не шемахинцы, были отпущены по домам». (32)

17 марта в городе состоялись торжественные похороны убитого два дня назад армяно-лютеранского пастора Кахраманянца. «Похоронная процессия шла с белыми флагами. Армяне уверяли всех, что никакого вооруженного выступления больше не будет, что между армянами и мусульманами заключен мир». (33) Мусульмане, поверив, что опасность действительно миновала, окончательно успокоились, почти все оставшиеся в городе вооруженные крестьяне покинули Шемаху и разошлись по своим селениям. Вместе с тем, азербайджанские деятели, так и не дождавшись от Матрасинских армян ответа, обратились к архиепископу Баграту с просьбой разъяснить эту игру. Архиепископ высказал свое удивление и неудовольствие, сказав, что сам отправится в Матрасы и убедит армян и представителей отряда принять заключенный между Шемахинскими мусульманами и армянами мир. 17 марта около 5 час. вечера архиепископ Баграт поехал в Матрасы, откуда уже не вернулся, и никаких сообщений ожидавшему ответа Межнациональному Комитету не прислал.

На следующий день – на рассвете спящий город был разбужен залпами орудий. «18 марта, утром, я услышал со стороны сел. Матрасы один глухой холостой пушечный выстрел, такой же выстрел в ответ на первый я услышал со стороны сел. Джобаны-русские, где живут молокане. Мне показалось, что это условные сигналы. Через час-полтора начался обстрел нижней мусульманской части города из пушек и ружей» - вспоминал позже Князь Леван Георгиевич Вачнадзе, чиновник Министерства Земледелия и Государственных Имуществ. (34)

Оказалось, что город окружен армянами и молоканами, которые открыли пушечную стрельбу по Шемахе, а в самой Шемахе начался обстрел Нижней мусульманской части со стороны Верхней армянской части города. В это же время армяне пошли на наступление из Матрасов. Шемахинские мусульмане с оставшимся в городе небольшим числом крестьян также взялись за оружие. Под командованием Шемахинского уездного комиссара, бывшего полковника царской армии Азад бека Коджаманбекова были созданы отряды, которые пытались задержать наступление армян на подступах Шемахи, тем самым, предоставив мирному населению возможность покинуть город. Приглашенные незадолго до этих событий в Шемаху для обучения азербайджанскую молодежь военному делу два турецких офицера также с небольшими отрядами шемахинцев вели бои против Матрасинских армян в долине вдоль Зогалава-чая, и на несколько часов сдержали натиск наступающих войск. (35) Тарлан бек Алиярбеков пытался организовать защиту мусульманской части города.

«Мусульмане держались до 12 часов дня, пока молокане со стороны сел. Джобаны не ударили им в тыл, открыв при этом стрельбу из пушек. После этого выступления мусульмане растерялись. Когда армяне-горожане заметили растерянность мусульман, они спустились с Верхней части со стороны лютеранской церкви и со стороны «Пиран-Ширвана» в Нижнюю часть и приступили к поджогам домов». (36)

Обстрел Шемахи с двух сторон – армянской Матрасы и молоканской Джобаны продолжался до вечера. К этому времени пожаром была уничтожена самая престижная часть города – «Пиран-Ширван», богатые жилые кварталы принадлежащие мусульманам. Армяне из-за углов убивали всех - покидавших горевшие дома или пытавшихся спасти что-либо из своего имущества. Начались грабежи. К вечеру стрельба из пушек прекратилась, но армяне-шемахинцы продолжали обстреливать Нижнюю часть. Ночью представители мусульман собрались в доме городской головы Теймур бека Худавердиева, где было принято решение сдаваться без всяких условий и послать к армянам парламентеров. Ахунд Джафар-Кули и врач Сазонов отправились в Верхнюю часть к армянам и передали им пакет с решением мусульман. В 4 часа ночи из Матрасов был доставлен ответ, в котором армяне требовали от мусульман выдачи всего оружия к 9 часам утра, а русские к 2 часам дня. Мусульмане согласились и попросили продлить время сдачи оружия до 2 часов дня. На следующий день мусульманское население выдало все свое оружие армянам и молоканам, но и после этого поджоги мусульманских домов, грабежи и убийства продолжались еще несколько дней. Улицы были полны трупами мусульман - мужчин, женщин, стариков и детей. Армяне и молокане толпами врывались в дома мусульман, вымогали деньги под угрозой убийства или поджога дома, грабили все ценности, то, что не могли увозить, громили и сжигали, при этом нередко убивали всех попавшихся им в глаза жителей. Так, уже в первые дни были полностью уничтожены восемь семейств и убиты сотни мирных мусульман. Награбленное имущество на арбах и фургонах увозили в армянские и молоканские селения. «Настали невозможные дни для мусульман. Никто не мог выходить из дома, не рискуя жизнью, да и у дома сидящих под угрозой смерти отнимали деньги; бывали и такие случаи, что вызывали десятками лиц в управление образовавшейся в городе армянской власти и лица эти из управления пропадали неизвестно куда». (37)

Начались поиски, аресты и убийства видных представителей мусульман, которые вынуждены были скрыться или разными путями уйти из города. Хотя после вмешательства «опомнившихся молокан» на третий день погромов наступило «видимое спокойствие», однако бесчинства и насилия не прекращались, пока в Шемаху не вступили азербайджанские войска из Гянджи во главе с Исмаил Ханом Зиадхановым. (38) Слухи о том, что из Гянджи идет вооруженный отряд на выручку Шемахинским мусульманам заставили армян и молокан в спешке покинуть город.

Известный к тому времени русский и азербайджанский политический и общественный деятель, юрист, депутат I Государственной Думы Исмаил Хан Зиадханов лично возглавил вооруженный отряд гянджинцев из нескольких сот всадников, который вошел в сожженную и разгромленную Шемаху, еще не успевшую похоронить своих зверски убитых жителей. Покинувшие город представители мусульманских властей вернулись в Шемаху. Обсудив с ними создавшееся положение, Исмаил Хан вместе со своим отрядом стал преследовать армян и повел наступление на Матрасы. Здесь между азербайджанским отрядом и матрасинскими армянскими войсками завязался бой, в ходе которого армяне оставили Матрасу и отступили в молоканское селение Козлу-чай. Матрасы было взято войсками Исмаил Хана и разгромлено, но не сожжено и не разрушено. (39) Здесь же мусульманские войска обнаружили четыреста пятьдесят мешков муки, двадцать пять бочек соленой рыбы и огромное количество копченого мяса, что говорило о том, что армяне делали большие запасы. (40)

Исмаил Хан вызвал из Козлу-чая представителей молокан, которым предложил выдать армян или же удалить их из селения. Молокане попросили два дня срока, обещав выполнить его условия. Однако через два дня отказались выдавать армян и потребовали, чтобы их пропустили вместе с армянами. Исмаил хан не согласился и двинулся на Козлу-чай. Вступив с армянами в перестрелку, Исмаил Хан убедился, что армянские и молоканские войска превосходят его отряд численностью в несколько раз. Стало известно, что из Баку прибыли новые армянские войска с большим транспортом оружия, противостоять которым отряд Исмаил Хана был не в состоянии, и гянджинцы отступили в Шемаху. Здесь Исмаил Хан собрал народ и предложил всем немедленно оставить город и выехать, кто куда может, предупредив, что ожидается нападение и, что армяне не пощадят никого. Среди населения началось смятение и паника, особенно после отказа Исмаил Хана задержаться в городе хотя бы на день, чтобы народ успел собраться и захватить с собой что-либо из имущества. В ту же ночь Исмаил хан с отрядом уехал из Шемахи, и вместе с ним покинуло город большое число населения, оставив на произвол судьбы свои дома и имущество. В Шемахе осталась в основном беднейшая часть населения, много мужчин, которые отправив свои семейства, не пожелали покинуть свои дома и хозяйства, а также больные, старики, женщины и дети, которым некуда было выехать. Покинули город и некоторые известные представители мусульманского общества Шемахи, тем самым спасая свою жизнь, поскольку, как показали дальнейшие события, все оставшиеся в городе общественные деятели мусульман и представители духовенства были зверски замучены и убиты армянами.

Однако ни в этот день, ни в последующие 3 дня ожидаемого наступление армян не последовало, и обманутые наступившим затишьем почти половина горожан - около трех тысяч человек, ушедшие в соседние селения, Кюрдамир и т.д., вернулись в Шемаху. Прожили они в своем городе всего два, как оказалось, последних дня. В десятых числах апреля в 3 часа дня армянские войска во главе с небезызвестными Степаном Лалаевым и Татовосом Амировым окружили Шемаху и затем как смерч пронеслись по городу. Были разгромлены, разрушены и сожжены до основания все без исключения дома, торговые и гражданские объекты, принадлежащие мусульманам. Город был охвачен пожаром и к следующему утру совершенно уничтожен. Оставшееся в Шемахе население было расстреляно, вырезано и перебито с особой жестокостью. Пытавшихся покинуть город горожан ловили на дорогах и расстреливали там же. При этом не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Со списком в руках армянские солдаты ходили по домам наиболее известных, активных и богатых мусульман, поджигая их дома и грабя имущество с особым упоением, а самих хозяев, не покинувших город, убивали на месте, подвергая при этом оскорблениям, пыткам и насилию. Так были убиты городской глава Шемахи Теймур бек Худавервердиев и почетный гражданин города, известный государственный и общественный деятель, член первой Государственной Думы Мамед Таги Алиев, и много других почтенных и уважаемых жителей Шемахи. (41) С невиданной жестокостью был убит всеми уважаемый Ахунд Джафар-Кули, оставшийся в городе ради своих прихожан, не имеющих возможность выехать. Ахунд был особо известен своими проникновенно- примирительными речами, ему не раз удавалось снять напряжение, возникшее между армянами и азербайджанцами в течение нескольких последних лет. Надеясь на безграничное уважение и почет, которым он пользовался не только среди мусульманского, но и армянского населения, Ахунд Джафар-Кули приютил у себя дома, во дворе своего дома, а также в мечети «Юхарыкала», при которой состоял ахундом, несколько сот женщин и детей, рассчитывая таким образом защитить их от насилия. Армяне ворвались как в дом Ахунда, так и в мечеть, где он закрылся вместе с до 400 женщинами с детьми. Все они были убиты, а сам Ахунд Джафар Кули перед смертью был изуверски замучен: ему выдернули бороду, выбили зубы, отрезали язык, уши и нос. (42)

Шемахинские мечети стали намеренной мишенью армянских погромщиков во время их второго нападения на город. По свидетельству Гаджи Ших-Габиба Абасзаде, состоящего ахундом при мечети «Гаджи Касум», до ухода из Шемахи гянджинских войск Исмаил Хана, все мечети и святые места в Шемахе были целы и невредимы. Инициатором уничтожения мечетей, вместе с собравшимися там жителями Шемахи, в основном женщин и детей, был Степан Лалаев. Родившийся и выросший в Шемахе этот отпрыск известного богатого рода Лалаевых хорошо знал обычаи и традиции мусульман, как правила искавших убежище в «Доме Аллаха» во время грозящей опасности – войн, вооруженных столкновений и т.д. Именно его, хорошо известного многим шемахинцам своенравного армянина, с Кораном в руках встречали оставшиеся в городе жители - мусульмане, прося пощады. (43) И по его же приказанию армянские солдаты загнали этих жителей в уже переполненные мечети Шемахи, заперли и предали огню. Окружив мечети, солдаты Лалаева расстреливали всех пытавшихся выбраться и как-то спастись. По мечетям стреляли также залпами орудий, и Степан Лалаев сам командовал одной из этих акций.

Таким образом, все культовые здания Шемахи, в том числе соборная пятничная «Джума мечеть» и 13 приходских мечетей в мусульманских кварталах Калабазар, Шихминас, Юхарыкала, Имамлы, Шапурлы, Талыш, Мейданлы, Ардабилли, Ахчи и др. были сожжены и разрушены. «Джума-мечеть» была гордостью шемахинцев и особо дорога мусульманам не только как святыня и место молитвы, но также как памятник древности. Построенная в 743- 744 г., она выдержала несколько землетрясений, получая небольшие повреждения, которые каждый раз восстанавливались горожанами. Кроме мечетей были разгромлены святые места: «Имамзада» с гробницей местного Ахунда Мир-Мехти-Аги и святые места при трех мечетях в отделении Юхарыкала с гробницей Ахунда Ага-Сеид-Алия. (44) При этом полностью уцелели Русская Православная и Армянская Апостольская церкви в Шемахе, а также Армянская церковь Св. Богородицы в селении Матрасы, которое было занято войсками Исмаил Хана.

Весть об этой чудовищной расправе над мусульманским населением Шемахи, в результате которой заживо погибли в огне более 2000 человек, в основном женщины и дети, долетела по всем городам и уездам Азербайджана, вызвав ужас и негодование не только среди мусульман, но и всего населения. На следующий день в Шемаху прибыли молокане из соседних селений и увели оставшихся в живых около 500-600 женщин-мусульманок с целью их спасения в молоканское сел. Кыз-мейдан. По настоянию армян все они, как пленные, были отправлены в Баку, половина из них умерла по дороге от голода, холода, страха и перенесенных переживаний. Все плененные шемахинские женщины были освобождены только после взятия Баку в сентябре 1918 г. турецко-азербайджанскими войсками. (45)

Впрочем, Степан Лалаев «щадил» молодых красивых девушек и женщин, запретив своим солдатам их убивать. По приказу Лалаева солдаты уводили молодых мусульманок в его собственный дом, раздевали их, насильно спаивали, заставляли танцевать под звуки зурны, затем насиловали, после чего одних убивали на месте, а других сбрасывали с высокого балкона на улицу, где они и разбивались. Всеми этими оргиями руководил сам Степан Лалаев, который лично насиловал и убивал. Из всех обесчещенных жертв Лалаева удалось спастись лишь семи девушкам. (46)

Степан Лалаев, которому в 1918 году было 27 лет, был сыном шемахинца Балабека Лалаева, ярого дашнакцакана и националиста, активного участника армяно-азербайджанских столкновений 1905 года, убитого вместе с женой во время этих же событий в Баку. Какие бы чувства мести не владели душой будущего чудовища все эти годы, тем не менее, Степан Лалаев преуспевающе жил в своих имениях в Шемахе и Баку. Отслужив небольшое время в Российской армии, он в 1917 г. вернулся в Баку и вел более чем праздную и развратную жизнь, «пьянствовал с Бакинским градоначальником» (47), знал и был вхож во все элитные семьи разных национальностей Баку и Шемахи, близко дружил с отдельными членами семей мусульманской знати и поддерживал отношения со многими представителями средних сословий. Не случайно, его как лично, так и в лицо знали многие жители этих городов и опознавали во время Бакинских и Шемахинских событий. При своем особом нраве, он вместе с тем активно участвовал в деятельности партии Дашнакцутюн и Армянского Национального Совета, блестяще справившись с той ролью, которая была ему отведена этими организациями в предстоящей резне мусульманского населения этих городов. Во время первого нападения армян и молокан на Шемаху – в конце марта 1918 г. Степан Лалаев был в Баку, где одновременно с Шемахой, происходили невиданные по масштабу азербайджанские погромы. Руководимые С.Лалаевым вооруженные отряды, состоявшие исключительно из армян, являлись основными зачинщиками и участниками неимоверных зверств и ограблений в отношении мусульманского населения Баку, особенно в центральных кварталах города, где проживали знатные и имущие слои мусульман. С. Лалаев не только руководил этими отрядами, но и лично убивал, резал, истреблял людей, нередко своих знакомых.

Однако, как показали последующие события, не насытившись кровью, пролитой в Баку, Степан Лалаев в зверствах и бесчинствах в родной Шемахе превзошел уже сам себя. Во многом «благодаря» именно его невероятной жестокости и извращенной фантазии всего лишь единичным жителям Шемахи удалось как-то выбраться из города и рассказать о происходящих в эти дни трагических событиях. По свидетельству этих людей стали известны, какими криками сопровождал свои деяния в Шемахе Степан Лалаев: «Надо вырезать всех мусульман, оставив для памяти только несколько человек на выставку»; «Я мщу за отца и мать, убитых мусульманами в Баку в предыдущей резне»; «Я слышал своими ушами крик его о том, что он должен еще убивать, ибо за кровь отца своего он еще не отомстил»; «он громко заявлял, что должен убить столько мусульман, сколько было волос на голове его отца»; «Лалаев приказывал своим солдатам доставлять мусульман к нему живыми, говоря, что он собственноручно будет расстреливать их за кровь отца своего»; «Степан Лалаев подсчитал 3000 трупов мусульман и сказал, что эти три тысячи мусульман за убитого отца, а когда подсчитал другие три тысячи, то заявил, что эти трупы за смерть матери его». (48)

Однако в Шемахе свирепствовал не только С.Лалаев со своими солдатами. Здесь следует упомянуть местных предводителей Шемахинских армян, главных организаторов и руководителей как первого, так и второго погромов, учиненных в городе. Большинство шемахинцев хорошо знали о деятельности этих людей и называли их имена: Аршак Гюльбандов - начальник почтово-телеграфной конторы и его сын - офицер, Гавриил Караогланов - бывший помощник Шемахинского уездного начальника, Михаил Арзуманов - владелец аптекарского магазина, Атабеков - бывший уездный комиссар, Хачанов - бывший Пристав в Шемахе, Иванов-Иванянц Енок - владелец галантерейного магазина и его сын Аршак, Петросянц - владелец бакалейного магазина, Самвел Долиев и Ованес, - парикмахеры, Агамолов - инструктор по виноградарству из Карабаха, братья Владимир и Мамикон Долиевы, Карапет Караманов, жители сел. Матрасы Герасим и Сандрик Агриевы и др.

Примечательно, на этих людей, как главных организаторов избиения мусульманского населения Шемахи и поджога города, которые непосредственно руководили отрядами местных вооруженных армян, а также армянскими войсками, прибывшими из Баку, указывали не только шемахинцы – мусульмане, но и представители других народов, проживающие в Шемахе. Будучи свидетелями, а порою невольными участниками этих трагических событий, русские и грузинские жители Шемахи освещали их как бы с другой стороны, дополняя неизвестными и не менее драматическими картинами. Так, врач Сазонов, согласившийся быть парламентером мусульман, показывал, что на его упреки о недопустимости насилия, которые армяне совершают над мусульманами, и что «карта может отвернуться, и они, армяне, окажутся в таком положении, в каком находятся мусульмане» армянские офицеры: сын начальника почтово-телеграфной конторы Гюльбандов и бывший пристав Хачанов «начали кричать, что нет пощады мусульманам, что всех их следует уничтожить». (49)

Из свидетельств русских жителей становиться также известным, что армяне расстреливали и представителей христианского населения, которые так или иначе поддерживали мусульман, близко общались с ними, или даже за то, что они спускались в мусульманскую часть города за провизией. Так был убит зубной врач Фишман, искавший помощи в мусульманской части города и вышедший навстречу армянам в качестве делегата с письмом к архиепископу Баграту. С трудом удалось спастись бегством в молоканские селения самому Сазонову, а также зубному врачу Пезнеру и провизору Сулаве, которых армяне решили убить за то, что они искали помощи у мусульман. (50)

Не менее беспощадны армяне были к своим соплеменникам, которые пытались помочь своим знакомым или соседям мусульманам. «Мы, русские, при содействии армянина шемахинца Исая Арутюнова спрятали Кишибекова, его мать, брата и племянника, а также Габиба Ахмедова, харчевника Мешади Алия, сына его и мать в подвале дома названного Арутюнова. Армяне уже после сдачи мусульман 18 марта объявили, что будут расстреливать тех армян, которые скрывают мусульман. Около 2 час. пополудни я видел, как Арутюнов бледный и испуганный бежал домой. На вопрос что с ним случилось, он ответил, что армяне хотели заколоть его штыками за то, что у него скрываются мусульмане, и просил меня взять к себе Кишибекова и других. Я не мог исполнить этой просьбы, так как квартира моя была переполнена. Решено было перевести их в пустой дом Еганова, куда вечером мы тайно перевели их. Пищу доставили им тайно в ведре под видом, что ходят за водой. На другой день, 19 марта, я видел, как начальник почтово-телеграфной конторы Гюльбандов разговаривал с вооруженными армянами сельчанами, стоявшими недалеко от дома Еганова, и, махнув рукой, ушел по направлению к своему дому. Я подошел к армянам и спросил их, что им говорил Гюльбандов. Они мне ответили, что он сказал им, что в доме Еганова спрятались его хорошие знакомые мусульмане и просил не трогать их и перевести к нему на квартиру. Через час-полтора после этого явились к дому Еганова настоящие армянские солдаты, вывели всех скрывавшихся там мусульман, двух женщин повели по направлении к мусульманской части города, а всех мужчин повели мимо православного кладбища по направлению сада Ованесова. Я спросил армян, куда они их ведут. Они ответили, что в плен в сел. Матрасы. Часа чрез три мы узнали, что всех несчастных расстреляли возле сада Тер-Ованесова. Это известье принес мальчик Александр Шмаков, который побежал с армянами и видел, как они расстреляют названных мусульман. Трупы убитых видел мой свояк Леон Нестерович Бабкин». (51)

Упомянутый в свидетельстве Пантелеймона Пугачева Агакишибеков, убитый вместе с семьей армянами, был помощником начальника почтово-телеграфной конторы, т.е. того самого Аршака Гюльбандова. Позже будет доказана вина Гюльбандова, специально направившего армянских солдат в дом, где укрывались с помощью русских несколько мусульман, в том числе его хороший знакомый и коллега, которым не удалось избежать смерти из-за предательства человека, которого считали одним из лидеров армянской общины Шемахи.

Особую же роль в Шемахинских событиях, как мусульмане, так и христиане отводили армянскому архиепископу Баграту. Многие шемахинцы, в том числе представители мусульманского духовенства и знати, считали Баграта идейным руководителем шемахинских армян, выступивших против мусульманского населения. Так, Ахунд при мечети «Гаджи Касум» Гаджи Ших Габиб указывал на прямую связь между «вступлением на сцену армянского епископа Баграта» и «стремлением армян к отделению и желанием вести самостоятельную политику», считая его «подстрекателем шемахинских армян» и «нравственным виновником» в шемахинских событиях. (52)

Имя архиепископа Баграта в разных контекстах часто упоминалась шемахинскими мусульманскими деятелями, которые тесно контактировали с армянами, прилагая все усилия, чтобы предотвратить надвигающуюся опасность. Некоторые из них открыто заявляли, что Баграт обманывал мусульман, ведя «двуличную политику» и являлся «главным руководителем выступления армян против мусульман - шемахинцев и всех несчастий, постигших последних». (53) Уход армянского архиепископа в армянское селение Матрасу, где находился главный штаб армянских войск, в ночь перед нападением армян на Шемаху, «откуда он больше не возвратился», вызывал позже очень много вопросов у шемахинцев, хотя некоторые верили в его искренность в отношении к мусульманам: «…в Матрасы живут самые беспокойные армяне: всякие смуты обыкновенно исходят из Матрасов. Матрасинцы настолько ненавидят мусульман, что когда армянский епископ Баграт пытался помирить армян с мусульманами, они, жители сел. Матрасы потеряли всякое доверие к нему. Когда он приехал в Матрасы, то его впустили в селение лишь после того, как он позволил завязать ему глаза, чтобы по дороге не видеть вырытых матрасинцами укреплений». (54)

Впрочем к отдельным мусульманам армянский архиепископ возможно действительно относился хорошо и даже помогал: «Меня и моего брата спас армянский архиепископ Баграт» - свидетельствовал Насрулла бек Алиев, описывая события уже в период второго нашествия армян на Шемаху, когда в городе свирепствовал Степан Лалаев со своими солдатами. (55)

Здесь следует подчеркнуть, что показания Насрулла бека указывают на то, что Баграт все же вернулся в Шемаху после его вторичного взятия армянами и был свидетелем всех зверств, творимых его же соплеменниками в городе, в том числе поджогов мечетей вместе с заживо сгоревшими в них сотнями мусульман, в основном женщин и детей.

Активная роль армянского архиепископа Баграта в подготовке вооруженного выступления шемахинских армян против мусульман, не говоря уже о его осведомленности обо всех планах армянских войск, не вызывали сомнения даже у представителей христианского населения Шемахи. Ярким примером тому могут служит свидетельства Виссариона Давидовича Сулавы, владельца аптечного магазина в Шемахе: «Один армянин, владелец мельницы, некто Арменак Геогджаев, читал в моем присутствии письмо, которое ему прислал из Александрополя его брат, который спрашивал, справятся ли армяне в Шемахе с мусульманами и, в случае надобности, предлагал выступить из Александрополя со своим отрядом. Затем от того же брата была получена телеграмма о том, чтобы ему телеграфировали, нужна ли его вооруженная помощь. С этой телеграммой Геогджаев ходил к Шемахинскому армянскому архиепископу Баграту, который ему сказал, что пока еще нет необходимости в присылке из Александрополя войск». (56)

Истинное лицо архиепископа Баграта, после этих событий окончательно обосновавшегося в Баку, раскроется очень скоро, когда наступит время все же объяснить причины массового уничтожения мусульманского населения в Баку и Шемахе в марте -апреле 1918 г. И тогда предводитель Шемахинской и Бакинской Армянской епархии епископ Баграт Вардазарянц, по совместительству почетный председатель Армянского Национального совета, совершенно «забыв» о сожженной дотла, уничтоженной и опустошенной Шемахе, станет строчить письма по разным миссиям и адресатам, обвиняя в Бакинских событиях большевиков и мусаватистов, которые боролись за власть, при этом громко заявляя о «спасительной» роли Бакинских армян, якобы спасших в Баку жизнь 20.000 (!) мусульман. Впрочем даже эти объяснения последовали не сразу после мартовских событий в Баку, когда армянское население, почувствовав себя победителем, открыто поздравляло друг друга, армянская знать устраивала балы, а «известная армянская благотворительница из семьи Адамовых, послала в одно благотворительное общество голову сахара, объяснив, что еще раньше обещала пожертвовать эту голову в тот день, когда будут вырезаны мусульмане». (57)

«Отрезвление» пришло после освобождения Баку турецко-азербайджанскими войсками 15 сентября 1918 г., и происходящих в эти дни кровавых событий, когда вновь столкнулись армяно-азербайджанские силы: на этот раз оставленные своим командованием на произвол судьбы тысячи армянских солдат и пережившая мартовские трагедии часть местного мусульманского населения, переполненная чувством гнева и отмщения. В городе воцарился хаос. Существует множество документов о том, что даже после падения «христианского Баку» т.е. 16-18 сентября армянские банды не прекращали грабить, убивать, сжигать, как в окрестных деревнях, так и в мусульманских кварталах Баку. (58)

Одновременно начались нападения на армянские кварталы города. «Со всех уголков города народ – почти исключительно армянское население – бесконечными караванами бежал и накоплялся на пристанях. Естественно, что при таких условиях эвакуация была организована очень плохо. И что можно было сделать в несколько часов при недостаточности пароходов, когда кроме десятков тысяч бегущего населения на те же пароходы надо было нагрузить войско, снаряжение и различное государственное имущество насколько это возможно было в эти несколько часов». (59)

Оставим на совести армянского автора, оправдывающего вывоз из Баку в первую очередь различного «имущества» неизвестно какого характера и какого государства, притом вместо живых людей - своих соплеменников. Отметим, что первыми покинули город все т.н. лидеры армян – главари Армянского Национального Совета, военачальники, знать и все имущественные слои армянского населения. Еще до сдачи города его покинуло руководство тогдашнего правительства – «Диктатуры Центрокаспия», наполовину состоящего из армян. При этом следует напомнить, что за 3 недели до этих событий именно Армянским Национальным Советом был отвергнут ультиматум подполковника Германского генерального штаба Паракена и Главкома турецкими войсками Мурсал-бека о сдаче города без боя, взамен на неприкосновенность жизни, имущества и свободы армянского населения города. (60)

Объяснения отказа принять этот ультиматум, как и другие подобного рода предложения турецко-германских войск со стороны Армянского Национального Совета и тем более Диктатуры Центракаспия, не выдерживали никакой критики. Так, Армянский национальный совет аргументировал это тем, что «настоящую войну ведет

Россия в лице местной российской власти», имея в виду «Диктатуру Центрокаспия», (61) а Диктатура Центрокаспия, кстати, не признающая Советскую Россию, тем, что «войну ведет Российская Федеративная Советская Республика против турок и германцев (!)...А потому, все бессильные попытки коварного врага втянуть в переговоры отдельные слои населения, заранее обречены на полную неудачу». (62) Однако сами же армяне признавали эти доводы «несомненно слабыми». (63)

Военачальники Турецкого и Германского войск, безусловно, знали кто являлся истинном «хозяином» в городе, и не случайно в ультиматуме особо подчеркивалось, что в случае отказа вся ответственность падет именно на Бакинский Армянский Национальный Совет, как желающему «пролить армянскую и русскую кровь». (64)

К слову ни во время взятия Баку, ни в последующие дни русские, а также другие представители христианского населения города не пострадали. Была пролита кровь только азербайджанского и армянского населения. Последние были предательски брошены своими предводителями на произвол судьбы. Как бы не желали задать себе вопрос почему «расправа грозит именно армянскому населению», лидеры армян, убегавшие в спешке, захватив «государственное имущество», прекрасно знали, что часть азербайджанского населения, пережившее мартовские трагедии, ущемленное и оскорбленное все последующие месяцы, попытается воспользоваться сложившимися условиями полной свободы действий при смене власти и отомстить армянскому населению. При всем «непонимании» и не признании армянскими лидерами и авторами истинных причин сентябрьских событий, даже в приведенных ими документах «о зверствах» азербайджанцев, раскрывалась суть действий погромщиков: Так, например, группа вооруженных азербайджанцев, прибыв в дом С.Тагианосова, управляющего Т.-ва бр. Нобель и одного из лидеров армян, где собрались 35 его родственников, среди них Самсон Амиров, соратник Степана Лалаева в его «Шемахинской карательной экспедиции», приказала бывшим в доме мужчинам выйти, чтобы отправиться в турецкий штаб. Когда, опасаясь за своих близких, находившиеся в доме женщины-армянки стали возражать и плакать, то услышали в ответ: «Наши женщины тоже плакали». (65)

Документы, составленные самими армянами о сентябрьских событиях в Баку, изобилуют многочисленными напоминаниями о зверствах армян во время мартовских событий, что не оставляют сомнений в мотивах поступков азербайджанцев, решивших взять реванш. (66)

Впрочем, о выступлениях «татар в виде реванша» говорили и иностранные наблюдатели, например доктор Цукмайер, начальник информационного бюро Германской Императорской делегации, что вызывало гнев у армян, увидевших в выражении «реванш» оправдание поведению «турецко-азербайджанских отрядов». (67)

Хотя Азербайджанское правительство, прибыв 18 сентября 1918 г. в Баку, предприняло действенные меры, положившие конец грабежам и мародерству в городе, вместе с тем, признало, что предотвратить полностью события «вызывающие лишь огорчение и сожаление», не представлялось возможным, указывая на причины происходящего: «Ведь здесь были истреблены мусульмане, попраны их человеческие права. Город был взят после трехмесячных сражений, и гнев населения достиг апогея». (68)

Здесь для сравнения было бы уместным напомнить слова руководителя Бакинского Совета С.Шаумяна, которого «мало омрачало действительность», т.е. мартовские события, когда «пострадала масса бедных и бездомных мусульман», поскольку «победа настолько велика». (69)

Как бы то не было, освобождение города Баку не обошлось без жертв среди армянского населения. В телеграмме Поверенному в делах Армении в Грузии от 22 сентября 1918 г. указывалось, что «в Баку, при взятии его турками, перебито 28 видных армян и 2000 встречных». (70)

Не останавливаясь подробно над тем, как эти цифры будут стремительно расти, и через месяц достигнут до 30-35 тысяч человек, о чем уже говорилось на предыдущих публикациях, (71) вернемся к Бакинскому армянскому епархиальному начальнику епископу Баграту, как именовался при АДР бывший Шемахинский архиепископ.

За октябрь-декабрь 1918 г. Баграт более десяти раз письменно обращался в разные инстанции и к высокопоставленным лицам, представляющим власть в Баку. И если в обращениях на имя Председателя Совета Министров Азербайджанской Республики, Командующего Кавказкой Исламской Турецкой армией генералу Нуру Паше, Министра внутренних дел Азербайджанского Правительства епископ Баграт пытался привлечь их внимание на аресты среди армянского населения, которые находил незаконными, на отдельные факты и случаи нарушения прав армянского населения, на тяжелое положение армянских солдат-пленных, на действия цензуры, запретившей публикацию воззвания Комитета самопомощи для нужд армян, создание которого было согласовано Правительством, на не достаточно уважительный соответственно его сану тон письма-приглашения его к министру внутренних дел, «написанного на клочке бумаги и переданного околоточным надзирателем» и т.д., (72) то в обращениях к главам иностранных миссий он представлялся уже не просто как высшее духовное лицо, озабоченное положением своей паствы. Так, в приветственном обращении к Командующему Союзными войсками в Баку и Бакинском районе генерал-майору Томсону Почетный Председатель Бакинского Армянского Национального Совета епископ Баграт уже не ограничивался просто описанием «чудовищных подробностей» сентябрьских событий, не жалея при этом всевозможные сравнения и краски, но пытался уже дать свое толкование причин этой «кровавой бойни и жестокой расправы», которые «с сатанинской предусмотрительностью были заранее обдуманы и с бесчеловечным хладнокровием приведены в исполнения». (73)

Впрочем, если заменить во всех описанных Багратом эпизодах слово «армяне» на «мусульман», то все эти «чудовищные подробности кровавой бойни и жестокой расправы», с поразительной точностью можно было бы применить к мартовским событиям в Баку, что позволяет утверждать, что во многом голословные обвинения Баграта были ни чем иным, как перечислением массовых преступлений самих армян в марте 1918 г. в Баку, не говоря уже о Шемахе. Однако, по утверждению Баграта «кровавое мартовское столкновение, имевшее место между большевистской властью и Мусульманским Национальным Советом» не имело ничего общего с «сентябрьскими ужасами»: «В марте произошла вооруженная борьба за власть в самом городе, выродившаяся в уродливые формы мародерства. В этой борьбе было убито не более 2000 мусульман и около тысячи двух сот русских и армян». (74)

Далее, выдвигая против партии «Мусават», Азербайджанского Правительства и вообще азербайджанцев целую серию нелепых клеветнических обвинений, Баграт полностью отрицал участие армянского населения в мартовских событиях, за исключением армянских солдат, примкнувших к большевикам, опять таки «по вине» мусаватистов, «закрывшим армянам все дороги».

Здесь следует подчеркнуть, что организаторская роль Бакинского Армянского Национального Совета и партии «Дашнакцутюн» в мартовских трагедиях в Баку, личное участие с оружием в руках представителей армянской интеллигенцией и знати в азербайджанских погромах, не говоря уже о многочисленных представителях «армянской черни», как называла их сама же армянская элита, была доказана неоспоримыми фактами и свидетельствами. Именно на основании этих доказательств и производились Азербайджанскими судебно-следственными органами аресты среди армянского населения Баку, вызвавшее негодование у армян, в том числе и у епископа Баграта. Не останавливаясь на этой теме, подробно изложенной в предыдущих публикациях и изданиях (75), обратим внимание на два аргумента, часто используемых Багратом, а также армянскими деятелями и авторами, как в свое время, так и сегодня, относительно роли Бакинских армян в мартовских событиях 1918 г.

В корне отрицая участие армянского населения в мартовских трагедиях в Баку, когда в течение трех дней было убито 12 000 мирных азербайджанцев, в том числе стариков, женщин и детей, многие армянские деятели, подобно епископу Баграту, сокрушались «неблагодарностью азербайджанцев», поскольку в эти дни армяне, оказывается, не то что, никого не убивали и не грабили, а напротив, даже спасли 20.000 мусульман !? (76)

Отдельные случаи, когда представители Азербайджанской знати действительно нашли убежище в домах и квартирах своих армянских друзей во время мартовских событий, также как случаи, когда армянская знать скрывалась на дачах и в домах азербайджанской знати в сентябре 1918 г., были известны многим, и не отрицались ни теми, ни другими. Известны были также случаи, когда простые армяне, а затем азербайджанцы, предупреждали и спасали своих соседей и друзей во время кровавых событий, не говоря уже о бакинцах - представителях других наций, помогавших жертвам как с той, так и иной стороны. Оставим на совести Баграта число 2000 убитых мусульман в марте, против 20.000 (затем 30 000 и 35 000) убитых армян в сентябре 1918 г. Но откуда взялась цифра 20 000 (в некоторых документах указывается число 14 000) «спасенных» армянами мусульман?

При внимательном изучении армянских документов, выясняется, что под 14 000 или 20 000 «спасенных» мусульман, имеются в виду мирные жители-азербайджанцы, которые в дни мартовских погромов в Баку были насильно выдворены из своих домов и загнаны в разные здания города, располагающие большим помещением. Театры, кинотеатры, школы, полицейские участки, дома отдельных богатых армян, здание Городского Дома, помещения вокзала, городского обоза и даже бани служили местом, куда приводили тысячи обездоленных, ограбленных азербайджанцев, в основном женщин, детей, стариков, только что переживших ужасы зверских убийств своих близких. Содержавшиеся взаперти в этих зданиях несколько суток, нередко без пищи и воды, эти люди назывались и считались в эти дни пленными. Это чуть позже, армянские деятели, принимавшие участие в массовых пленениях мусульман, попытаются объяснить данное обстоятельство якобы необходимыми мерами соблюдения безопасности мирных мусульманских граждан, и отсюда появиться «легенда» о «спасенных 14 000 или 20 000 мусульман».

Однако многочисленные показания самих «спасенных» свидетельствовали именно о насильственных пленениях мусульман, сопровождавшихся оскорблениями, издевательствами, угрозами, и нередко убийствами, совершенными вооруженными армянскими бандами. В этих свидетельствах говорилось о том, как армяне снимали чадру с женщин-мусульманок, привязывали их друг к другу косами и с непокрытыми головами, босыми, уводили в плен, по дороге били прикладами, как женщины, «потрясенные гибелью своих близких» скончались в плену от разрыва сердца, сходили с ума, как у них на руках умирали их малолетние дети, как армянские интеллигенты приводили своих жен, чтобы посмотреть на «позор» азербайджанцев и т.д. (77)

За этими хорошо организованными действиями армян, являвшимися частью заранее запланированного акта насилия над мусульманским населением Баку, отчетливо проглядывался и не очень то скрываемый замысел, точно характеризующий нутро и суть армянских борцов «за правое дело». Опустошенные дома и целые кварталы, свободные от жильцов, создавали простор армянским бандам для мародерства, грабежей и захвата имущества мусульман, разгрома и уничтожения всего того, чего невозможно было унести в течение трех-четырех дней в многочисленных автомобилях, повозках, арбах.

Однако, легенда якобы о «спасении мусульман» из «человеколюбивых побуждений» размножалась армянами в разных вариациях. Один из идеологов армянского терроризма Акоп Тер-Акопян, известный под псевдонимом Шаган Натали, даже не скрывал своего сожаления о том, что не «зарезали» тогда всех Бакинских турок: «Мы заявляем и убеждены в том, что - могли и могли своими силами. Потому что знаем: могли сделать это в Баку, где были хозяевами и где мы собрали десятки тысяч турок в казармах и - о преступное джентльменство! - приставили к дверям караульных, чтобы уберечь от справедливого армянского возмездия. И уберегли, сохранили им жизни, а они в благодарность окрасили улицы Баку кровью 25 000 армян». (78)

Ярый дашнак, руководитель и организатор операции «Немезис» по уничтожению видных турецких и азербайджанских деятелей Акоп Тер-Акопян, на чьей совести было тысячи убийств невинных мусульман, в том числе Азербайджанских государственных деятелей Фатали Хана Хойского, Гасан бека Агаева, Бейбуд бека Джеваншира и др., хотя и был прав в том, что именно армяне были в эти дни «хозяевами» положения в Баку, однако безусловно «лукавил» на счет «джентльменства» по отношению к туркам. И если кому-то и должны были быть благодарны азербайджанские пленные за то, что остались живы, то однозначно не армянам, а русским солдатам и морякам. Именно находившиеся в Баку русские войска, к вечеру второго дня погромов понявшие, что были введены в заблуждение и втянуты в большую игру т.н. большевиками–армянами во главе с С.Шаумяном, встали на защиту мусульманского населения с оружием в руках. И азербайджанские погромы были прекращены только на 4-й день не самим Бакинским Советом, а по категорическому требованию двух Туркестанских полков и благодаря угрозам русских моряков-каспийцев, уже разобравшихся в ситуации. «Угроза эта была весьма серьезной, ибо эти два полка боевого состава представляли свыше 8000 человек бойцов». «Моряки пригрозили, что откроют стрельбу из пушек по армянской части, если армяне не прекратят избиения мусульман, и военные пароходы «Ардаган» и «Красноводск» подошли к пристаням, расположенным в восточной части города». (79)

Думается, нет необходимости дальше развивать эту тему.

Вторым аргументом армянских деятелей и авторов, отрицающих армянский фактор в мартовских событиях в Баку, кстати, кочующим из одного документа в другой, и из одной публикации в другую, является телеграмма сомнительного происхождения, отправленная якобы известным азербайджанским нефтепромышленником-миллионером, общественным деятелем и меценатом Гаджи Зейналабдином Тагиевым через неделю после мартовских погромов в Тифлис, на имя Закавказского Правительства, следующего содержания: «В Баку наступило успокоение. В интересах благосостояния края, я, лично, считаю своим долгом заявить всенародно, что бакинские события не носили характера армяно-татарских столкновений. За все время боев татары не трогали живущих в татарских кварталах армян. Армянские же части спасли и дали приют более 14000 мусульманам, которых вернули через посредство персидского консула. Поднимаю свой голос за немедленное прекращение повсеместно всяких расправ и враждебных действий. Полагая, что это соответствует общим интересам, очень прошу вас всячески содействовать поддержанию мира и спокойствия среди населения. Пусть все обратятся к своим мирным занятиям». (80)

Причастность самого Г.З.Тагиева к этой телеграмме вызывает сомнение по нескольким причинам. В дни мартовских трагедий вся семья Тагиевых была в глубоком трауре и в крайне подавленном состоянии. Накануне, из-за неосторожного обращения с оружием трагически погиб его сын, офицер мусульманской дивизии, и разоружение именно его сослуживцев, прибывших на похороны из Ленкорани, послужили поводом для начала мартовских событий. При этом командиром этого отряда, оказавшего около суток вооруженное сопротивление большевистско-армянским силам, был его зять, муж его дочери Лейлы ханум, сын другого Бакинского миллионера Шамси Асадуллаева – Али Асадуллаев. Сам Г.З.Тагиев не выходил в эти дни из своего дома и отказал прибывшим за ним сыновьям Амбарсума Меликова (нефтепромышленника, одного из руководителей Армянского Национального Совета и Бакинского Комитета «Дашнакцутюн) – Георгию и Сергею, предлагавшим Гаджи от имени своего отца для безопасности переехать в их дом. В доме Амбарсума Меликова, кстати, в эти дни размешался штаб «Дашнакцутюн» и именно сюда приводили многих, наиболее известных пленных азербайджанцев. Среди последних был и офицер русской армии, принц Мансур Каджар, давший подробные показания о своем спасении от неминуемой смерти от рук армян благодаря друзьям-евреям и условиях содержания в доме Меликова в качестве плена. Само же семейство Меликовых – отец и два его сына – впоследствии были уличены неопровержимыми доказательствами в личном участии в убийстве мусульман в мартовские дни. Меликову-старшему удалось заблаговременно покинуть Баку, а сыновья были арестованы азербайджанскими следственными органами. Старик Тагиев, которому в это время было 80 лет (по другой версии 95), безусловно, не мог тогда знать об этих подробностях. Но, в любом случае он не покинул свой дом, и армяне, уже разгромившие дома многих знатных и состоятельных азербайджанцев, не решились напасть на его богатый дом-дворец. Слишком большой и заметной фигурой был Тагиев. Однако это не помешало предприимчивым и дальновидным армянам использовать имя этого поистине великого азербайджанца в своих целях.

Нет никаких доказательств о том, что телеграмма была отправлена самим Тагиевым, кстати, при всей своей просвещенности, человеком неграмотным. Какой вообще был смысл в отправке телеграммы в Тифлис, в Закавказский Сейм, в которой содержалась просьба о поддержании мира среди населения Баку, когда в городе уже была установлена единоличная власть Бакинского Совета, не признающего никакого Закавказского Правительства. Если допустить, что Тагиев еще «не знал» о новой власти, то откуда и от кого он мог узнать, что творилось в городе, и тем более про «14 000 тысяч спасенных армянами мусульманах»? О каком «успокоении», наступившем в Баку, могла идти речь на 9-й день с начала погромов, когда почти все азербайджанское население, в том числе близкое окружение самого Тагиева, в это время в панике и спешке покидало город, спасая свою жизнь именно от новых властей, укомплектованной преимущественно армянами? Каким образом телеграмма, отправленная 27 марта (по старому стилю) из Баку в Закавказский Сейм, попала в редакцию Тифлисской газеты эсеров «Знамя труда» и была опубликована уже 29 марта? Кому и как армяне «вернули (!) через посредство персидского консула» якобы спасенных ими 14000 мусульман?

Персидским консулом в Баку в это время был Мохаммед Саед-оль Везаре Марагеи, родом из азербайджанского города Марага, принимавший самое активное участие в предотвращении кровопролитий в мартовские дни, жертвами которых стали также тысячи персидско-подданных, по сути этнические азербайджанцы. В 40-е годы дважды став премьер министром Ирана, этот известный политический и государственный деятель, позже опубликовал свои «Политические воспоминания», в которых уделил внимание и мартовским событиям в Баку в 1918 г. Из этих воспоминаний стало известно, что после прекращения погромов консулом была образована специальная комиссия, которая «собрала с Бакинских улиц и дворов и похоронила по мусульманским обрядам более 5000 трупов мусульман». (81) Фотографии самого консула над телами жертв мартовских событий, были затем изданы в виде почт-картов и обошли весь мир, став достоянием истории. (82) Однако в воспоминаниях бывшего персидского консула не говориться ни слова о его посреднической роли в «возвращении» 14000 мусульман, нашедших приют у армян.

Наконец, не слишком ли торопился «Гаджи Зейналабдин Тагиев» определить характер «бакинских событий», однозначно утверждая, что они «не носили характера армяно-татарских столкновений»? Ведь 27 марта (9 апреля) – в день отправки пресловутой телеграммы - Баку уже был переполнен многотысячными беженцами из сожженной и полностью уничтоженной армянами Шемахи, мусульманское население которой пережило одновременно с бакинцами все те же ужасы мартовских дней. И досточтимый Гаджи, считавшийся отцом нации, столкнувшись с великим горем своего народа и потрясенный плачевным состоянием десятков тысяч своих соотечественников, в эти дни уже оказывал помощь пострадавшему мусульманскому населению Баку и Шемахи, пытаясь обеспечить его продуктами питания и товарами первой необходимости, привезенными из Ирана несколькими пароходами. Мог ли умудренный жизнью Гаджи Зейналабдин Тагиев, после всего увиденного и услышанного заявить, что «Бакинские события» или «Шемахинские события» «не носили характера армяно-татарских столкновений»?

Все сказанное дает полное основание утверждать, что так называемая «телеграмма Тагиева» никому, кроме самих армян, во-первых, предусмотрительно обеспечивших себя «железным аргументом», не была необходима. С другой стороны, именно армяне, и в их лице тот же Бакинский Совет, осведомленные о попытках азербайджанских членов Закавказского Сейма добиться отправления в Баку войск для освобождения города от большевистско-дашнакских сил, были заинтересованы в «немедленном прекращении повсеместно всяких расправ и враждебных действий» и содействии Сейма в «поддержании мира и спокойствия среди населения».

Что же касается характера мартовских трагедий, то одним из неоспоримых аргументов, в корне опровергающим как большевистское, так и армянское определения сути этих событий, служат именно Шемахинские погромы 1918 г. Отсутствие каких-либо политических партий, движений и противостояний в Шемахе, как накануне, так и во время погромов, сводило на нет все утверждения большевиков, обозначивших массовое избиение и уничтожение мусульманского населения не только в Баку, но и других городах и уездах Азербайджана как «гражданскую войну». По тем же причинам не выдерживали никакой критики разглагольствования армянских деятелей о «борьбе за власть между большевиками и мусаватистами, при полном нейтралитете армян».

Отсюда и понятно, почему во всех своих многочисленных обращениях в разные инстанции бывший архиепископ Шемахинской и Бакинской Армянской епархии Баграт, став Бакинским армянским епархиальным начальником, обходил полным молчанием события в Шемахе, изредка упоминая о правах шемахинских армянских беженцев, опять же не затрагивая вопросы когда, при каких обстоятельствах и почему армянские жители Шемахинского уезда стали беженцами.

Однако, будучи далеко не глупым и довольно хитрым человеком, Баграт, в отличие от других армянских деятелей знал, что полностью отрицать армянский национальный фактор в происходящих на Кавказе событиях не возможно, и в своих обращениях к главам зарубежных миссий подходил к этому вопросу уже с позиций международной политики, трактуя их в выгодном для армян контексте. Так, в приветственном обращении к Командующему Союзными войсками в Баку и Бакинском районе генерал-майору Томсону от 23 ноября 1918 г. исказив суть мартовских событий в Баку, Баграт писал: «Еще до мартовских событий преобладающая и сознательная часть местных мусульман, за исключением немногих, руководимая турецкими агентами всемерно и активно содействовала политическим видам Турции к завоеванию Кавказа и других мусульманских областей Востока. Армяне, имеющие противоположную ориентацию, и своими слабыми силами боровшиеся на стороне держав Согласия, естественно возбудили против себя их дикий гнев, и, как в Турции, так и на Кавказе, стали жертвой безумной мести и варварского фанатизма. Мартовские и после мартовские события являются лишь удобным поводом для сокрытия истины и отвода глаз от основной главной причины армяно-тюркской вражды и розни». (83)

Получалось, что поскольку азербайджанцы-сторонники турок, значит, они враждебны не только странам Антанты, но и армянам, «союзникам» великих держав. Таким образам армяне становились «жертвой большой политики», приняв «на себя» все удары со стороны «преступного турецко-мусаватского правительства». А вслед за этими заявлениями следовал уже целый список требований: освобождение всех арестованных азербайджанскими властями армян, создание условий для возвращения всего армянского населения покинувшего Баку, возмещение причиненных ему убытков и т.д.

К чести английского генерала Томсона, который довольно скоро разобравшись в ситуации, сложившейся в Баку, выразил полное доверие Азербайджанскому правительству, как единственно законной власти в республике, вызвав тем самым недовольство армян. Вместе с тем, стали также предприниматься конкретные шаги для удовлетворения большей части требований, выдвинутых в обращениях епископа Баграта.

Однако, крайне недовольный тем, что Английское командование работало в согласии с Азербайджанским Правительством, не вмешивалось в дела судебно-следственных органов, и даже тем, что наряду сотней армян, получивших компенсацию за убытки в результате сентябрьских событий, оказались 10-15 человек азербайджанцев, епископ Баграт настойчиво обращался к главам других зарубежных миссий, находившихся в Баку, преподнеся свою, армянскую версию событий 1918 г.

Так, Меморандум Бакинского Армянского Национального Совета к главе Американской Миссии в Баку от 9 декабря 1918 г., копия которого была представлена полковнику Барберису, представившись как почетный председатель Совета, епископ Баграт посвятил исключительно мартовским событиям 1918 г. Как следует из первых же предложений этого Меморандума, Армянский Бакинский Епархиальный Начальник явно был озадачен, тем, что «многие из турецких деятелей стараются всеми силами, и словами, и печатно, вызвать в общественном мнении неприязненное отношение к армянам, указывая на мартовские события». (84)

Искажая до неузнаваемости суть мартовских событий в Баку, при этом, естественно, совершенно не упоминая о мартовских событиях в Шемахе, Баграт обвинял партию Мусават, затем «турецко-азербайджанские власти» в немыслимых преступлениях по отношению к армянскому населению всего Азербайджана. В Меморандуме вновь упоминались спасенные армянами «20 тысяч мусульман», на этот раз с уточнением - «около 13 тысяч в разных общественных помещениях и до 7 тысяч в частных квартирах», «циркулярная телеграмма Тагиева», приводились те же надуманные цифры о мартовских жертвах в Баку. Притом цифра «2000 погибших мусульман» уже казалась «слишком преувеличенной»: «В двухдневных кровавых боях погибло, по данным Совета до 300 русских и армян, и 700 мусульман, а по максимальному исчислению других источников, которые считаются слишком преувеличенными, около 1200 русских и армян, и до 2000 мусульман». В Меморандуме неоднократно подчеркивалось, что «мартовские кровавые столкновения в Баку продолжались только два дня», а «жестокие и чудовищные ужасы продолжались в отношении безоружного, беззащитного, мирного армянского населения целых два месяца». При этом оказывается, пожары, возникшие в разных местах города в марте 1918 г., уничтожили опять таки «несколько армянских домов, мусульманское здание «Исмаилие», где помещался мусульманский штаб и часть базара». (85)

Считая лишним дальнейшее рассмотрение откровенно лживых и циничных утверждений армянского высшего духовного лица, обратим внимание на главный его аргумент, якобы объясняющий причину «нейтралитета» армян в мартовских событиях: «В марте месяце, как известно, произошла в городе Баку борьба за власть между большевистской властью и Мусульманским национальным советом. Армяне, как национальный коллектив, никаких претензий иметь на эту власть не могли, так как они в Бакинской губернии составляют лишь незначительное меньшинство». (86)

«Борьба за власть» - пожалуй, это единственно верное определение сути мартовских событий 1918 г., обозначенное армянским епископом. Однако, все его дальнейшие умозаключения об отсутствии якобы у армян каких-либо претензий на власть в силу их малочисленности, являются ни чем, иным, как жалкой попыткой вывести армян из числа основных «игроков» в этой борьбе за власть. При этом преследовалась определенная цель - внушить общественному мнению, в первую очередь Запада, что единственным желанием армян в это время было по «возможности отстоять свое физическое существование и спасти свое имущество как при анархии и междоусобицах гражданской войны, так и мести и гнева фанатизированных германо-турецкими агентами местных мусульман». (87)

Для «доказательства» своих домыслов, Баграт, не имеющий ничего кроме неоднократно упомянутой «циркулярной телеграммы Тагиева», прибегал уже к совершенно наглой фальсификации всем известных фактов, подобно тому, что «Кавказский Краевой Совет большевиков, сыгравший главную роль в событиях, имел в своем составе 17 членов, в числе которых было 2 татарина и только 2 армянина». (88)

И это при том, что главную роль в мартовских событиях играл «Комитет революционной обороны», образованный как «высший военно-политический орган в г. Баку и его районах» в ночь с 30 на 31 марта 1918 г., непосредственно руководивший истреблением мирных азербайджанцев и состоявший из 6 членов, 4 из которых были армяне: большевики С.Шаумян, К.Корганов (Корганян), лидер правых эсеров С.Саакян и руководитель Бакинской организации партии «Дашнакцутюн» С. Мелик-Еолчян. (89) Накануне этих событий в Баку приехал из Тифлиса один из организаторов партии «Дашнакцутюн» Степан Зорьян (Ростом), для координации действий армянских организаций. В дни мартовских событий командующими объединенными большевистско-армянскими войсками были специально прибывшие из Петербурга генералы Акоп Багратуни, Иван Баграмян, формированием Красной Армии Бакинского Совета занимался Б.Авакян, начальником штаба был полковник З.Аветисян, командирами бригад и сводных отрядов – полковник Казарьян, Амазасп, А.Амирян и др. (90) Армянским солдатам, завербованным в ряды большевистско-дашнакской армии предлагалась высокая оплата - «800 руб. в месяц, плюс по 75 руб. за каждого члена семьи и обеспечение продовольствием». (91)

И наконец, в руководящий состав Бакинской Коммуны входили отнюдь не 2, а как минимум более пятнадцати армянских «борцов» за власть в Азербайджане – С.Г. Шаумян, К.Г.Корганян, С.Г. Осепянц, Б.А.Авакян, Т.М.Амиров, А.М.Амирян, А.М.Костандян, А.А.Борьян, А.И.Микоян, Каринян, Стамболцян, Агамирян, Ионесянц, Тер-Саакянц, Нуриджанян и др. (92) Верховным Командующим вооруженными силами Бакинской Коммуны был Акоп Багратуни, основной командный и более 70 % воинского состава т.н. Красной Армии также составляли армяне.

Все эти факты, также как и сам характер мартовских событий, подтверждались и некоторыми армянскими деятелями, в частности будущим членом Бакинской Коммуны Сааком Тер-Габриэляном, находившимся в те дни в Астрахани. Услышав рассказы русских граждан, покинувших Баку в связи с мартовскими событиями и прибывших в Астрахань, он 28 апреля 1918 г. писал С.Шаумяну: «Ни от одного из русских, которые сейчас массами выезжают из Баку, независимо от их социального положения, не услышишь о советской борьбе в Баку, все в один голос говорят: «в Баку идет армяно-татарская резня, и это резня спровоцирована армянами». (93)

И если в Баку стремление армян к власти было все же замешано «большевистской примесью», то в Шемахе претензии армян на местную власть особенно и не скрывались. Сами жители Шемахи - как азербайджанцы, так и другие национальности, пытаясь объяснить причины Шемахинских погромов, подчеркивали именно «армянский» фактор, как «главный» - определяющий характер этих событий. При этом указывалось на связь местного армянского населения с армянскими центрами Баку, и даже на внешние силы, на которые они опирались:

«В Шемахинском погроме участвовали дашнакцаканы, получившие, несомненно, указание из Баку, из своего главного штаба. Принимали участие и вся местная армянская интеллигенция; ходили по городу и убивали мусульман даже очень старые армяне»;

«Выступление армян против мусульман носило чисто национальный характер. Они, под предлогом захвата власти во имя торжества идей большевизма, решили уничтожить мусульманское население. Доказательством этому служат тысячи трупов мусульманских женщин, детей и стариков, и полный разгром города и селений»;

«Выступление армян против мусульман, в частности против шемахинцев, объясняю, во-первых, враждой к мусульманам и, во вторых, стремлением создать свое царство на мусульманских землях, избиение же мусульман, женщин и детей объясняю желанием армян уменьшить число жителей»;

«Представители армянской партии «Дашнакцутюн», под предлогом того, что мусульмане сторонники старого режима, убедив в г. Баку большевиков, что они в лице мусульманского населения Закавказья имеют бесспорных врагов, не только в проведении идеи большевизма в Закавказье, но вообще революции, создали погром над мусульманами, но к величайшему счастью мусульман погром этот охватил часть мусульман Бакинской губернии, не успев, благодаря прибытию спасителей наших, турок, распространиться на Елизаветпольскую, ныне Гянджинскую, губернию, Закатальский округ и другие населенные мусульманами места»;

«У армян был широкий план погрома всего мусульманского населения Закавказья, но работа на этой почве главного представителя их Шаумяна не увенчалась успехом в Тифлисе, и он успел до прихода турок разгромить мусульман лишь Бакинской губернии».

«Дело в том, что армяне стремились к захвату власти в Шемахинском уезде и подчинения населения большевикам. Под таким флагом они стали выступать и даже склонили на свою сторону молокан. Но все это были предлоги, а главное – это их ненависть и вражда к мусульманам, которых они стремились уничтожить»;

«Все насилия совершены армянами из вражды к мусульманам. Вражда армян к мусульманам имеет начало с 1905 года. Мы, мусульмане отнеслись к армянам сначала безразлично, но потом, когда они под большевистским флагом стремились к подчинению нас своей власти, мусульмане тоже стали относиться к ним враждебно, выступлений со стороны мусульман против армян не было, несмотря на то, что армяне по отношению к мусульманам вели себя агрессивно и усиленно вооружались. Под флагом большевиков они вели свою национальную политику под руководством партии «Дашнакцутюн»;

«18 марта между 9 и 10 часами ночи, во время перестрелки со двора дома Лалаева Самвел Долиев, портной Пападжан и матрасинец Самвел Егоров кричали: «Мы этого дня ждали двадцать лет. Это не 1905 год, когда оказывал вам помощь Николай. Теперь некому вам помогать. Позовите на помощь вашего святого Газрат-Аббаса!»;

«На наши просьбы щадить мусульман и жить в мире, они ответили, что может мириться мусульманское и армянское духовенство, но народ армянский желает войны с мусульманами, и в этом деле его поддержит Англия»;

«Неприязнь армян, даже скажу больше, ненависть их к нам, мусульманам проявлялись давно; еще в начале войны России с Турцией, когда мобилизованные армянские части из Шемахинского и Геокчайского уездов проходили через наши селения и станции Кюрдамир всюду производили бесчинства, наглость их не имела границ – вырывались в лавки, дома, отвечали, что так нужно, ругались нецензурными словами, и даже не щадили религию нашу. Все это мы переносили много, боясь крупных эксцессов, в коих бесспорно правительство тогдашнее обвиняло бы, опять таки, нас, а не защитников отечества, как тогда называли армян, идущих на войну. Все это продолжалось почти 4-4 1\2 года…»;

«Моя сестра в одном из армянских домов слышала, как армяне говорили, что вырежут всех мусульман и не оставят в их домах камня»;

«Когда я просил их оставить мне шашку, как офицеру, то карабахский армянин ответил мне: «теперь мы здесь, а не вы!» и взял у меня шашку»;

«На мои слова, что они, как люди интеллигентные не должны допускать насилие над мусульманами, которые изъявили им полную покорность, ответили, что это дело Армянского Совета, которому они подчиняются». (94)

Это последнее заявление на замечание шемахинца-азербайджанца было сделано лидером Шемахинских армян Михаилом Арзумановым и самой одиозной фигурой, «прославившейся» своим изуверством во время Бакинских и Шемахинских погромов, Степаном Лалаевым. Оба они вскоре будут привлечены к уголовной ответственности Чрезвычайной Следственной Комиссией Азербайджанского Правительства, и тогда Степан Лалаев вновь признается, что «организацией нападения на гор. Шемаху и вообще на Шемахинский уезд занимался Шемахинский Комитет Землячества в Баку, который собирал на эту цель средства, главным образом деньги. По требованию этого комитета я внес свою «лепту», как и другие, и этим ограничилось мое участие в организации отряда» (95) .

К участию Степана Лалаева в Шемахинских событиях мы еще вернемся, здесь же отметим, что Шемахинский Комитет Землячества в Баку подчинялся все тому же Бакинскому Армянскому Национальному Совету, почетным председателем которого был бывший Шемахинский архиепископ, затем Бакинский армянский епархиальный начальник епископ Баграт Вардазарянц.

Остается добавить, что во время двух азербайджанских погромов – в конце марта и середине апреля 1918 г. – в городе Шемахе было убито от 8 до 10 тысяч человек-мусульман. Сами шемахинцы называли приблизительно такие цифры: «В течение пяти дней это продолжалось, и погибло около 2 тысячи мусульман, и было сожжено около 150 домов мусульман. Мертвых и раненных я видел лично в лазарете мусульман, устроенном в нижней части города в здании школы. Затем армяне очистили мусульманскую часть города и ушли в армянскую часть, когда узнали, что к Шемахе приближается Исмаил Хан». (96) Как следует из документа, 2000 горожан были убиты во время первого штурма города, т.е. еще до прихода Гянджинских войск. Эта цифра упоминается и в другом документе: «За эти пять дней они убили около двух тысяч мусульман, и если бы они не узнали, что в Шемаху идет Исмаил Хан из Елизаветпола, то они тогда же перебили бы всех мусульман в Шемахе и уничтожили бы весь город». (97) В свидетельствах шемахинцев приводятся приблизительные цифры также об убитых жителях-мусульман города, во время его второго штурма: «Числа 7 апреля армяне вновь ворвались в Шемаху и вырезали население 8 тысяч мусульман и уничтожили все имущество, разграбив предварительно движимое имущество»; (98) «Дней через восемь из Баку прибыл в Шемаху большой отряд армян во главе со Степаном Лалаевым и Амировым, которые совершенно уничтожили весь город и перебили приблизительно до 8000 мусульман; были убиты главным образом женщины, дети и старики, потому, что более сильные мусульмане все убежали из города». (99) А один из жителей Шемахи называет уже более обобщенную цифру: «Я видел в Шемахе разные землетрясения, которые разрушали наш город. Но разрушение, произведенное в городе армянами, превзошли все виденные мною землетрясения в Шемахе. От 15 тысяч мусульман едва ли осталось 5 тысяч, а все остальные погибли».( 100)

В отличие от сельских жителей, точный подсчет убитых-шемахинцев оказался не возможным из-за расселения оставшихся в живых горожан по разным городам и уездам Азербайджана, большинство из которых так и не вернулось в свой разрушенный до основания родной город, за отсутствием возможностей для его скорейшего восстановления. Ярким примером сказанному, служит цифра о численности всего населения города Шемахи в 1921 году – всего 1700 человек.(101)

В результате погромов, гор. Шемаха, состоящая из 4-х тысяч ( в других источниках - 5 тысяч) домов, была полностью сожжена и уничтожена. В городе не осталось ни одного целого строения, кроме незначительно поврежденного здания городского реального училища и 3-4 жилых домов на Верхней - армянской части, а также совершенно не пострадавших православного и армянского церквей. Следует отметить, что большинство армянских домов в Шемахе были сожжены самими армянами как во время отступления из города перед наступающими отрядами Исмаил Хана Зиатханова, о чем свидетельствовал сам Степан Лалаев, также перед наступлением турецко-азербайджанских войск, чтобы они не достались «туркам». (102)

Помимо жилых кварталов, в городе были разгромлены и уничтожены все мечети, все общественные здания, все базары, сотни торговых объектов, амбаров, мельниц, шелкопрядильные и красильные фабрики, заводы по изготовлению табака, спичек и другие гражданские объекты. Размер материальных убытков, причиненных мусульманскому населению г. Шемахи, по среднему подсчету, составил более одного миллиарда рублей. (103)

* * *

Трагическая участь, постигшая десятки тысяч жителей городов Баку и Шемахи в марте 1918 г. не обошла стороной и население более ста мусульманских селений Шемахинского уезда. Разбросанные по горам и низменностям десятки азербайджанских деревень, не смотря на редкие и отчаянные попытки их жителей защититься, в целом оказались беспомощными и бессильными перед полчищами знакомых и незнакомых армян, а также, как не прискорбно было им признаться, других соседей - молокан. Об участии Шемахинских молокан в азербайджанских погромах в Шемахе и в селениях уезда будет сказано отдельно. Однако многие факторы – бесперебойное подкрепление хорошо вооруженных Шемахинских армян и молокан новыми отрядами с артиллерией и пулеметами из Баку, внезапность и вероломность нападений, отсутствие реальных возможностей у мусульманского сельского населения оказать действенное сопротивление нападавшим на них бандам и т.д., предопределили исход событий, разыгравшихся с марта по июль 1918 г. в Шемахинском уезде, отнюдь не в пользу мусульманского крестьянства.

К началу 1918 г. в Шемахинском уезде было 229 селений.(104) Из них 196 – азербайджанские, 21 – армянские, 11- русские и молоканские, 1 – еврейское. Среди азербайджанских селений было несколько кочевья, а 2 селения (Мири-кенд и Талыш Мелик-Умуд) было со смешанным – азербайджано-армянским населением. По числу домов и жителей, селения заметно отличались между собой: существовали как крупные, с населением более 2 и 3-х тысяч с лишним человек, так и совсем небольшие – из 15-20 домов с 100-150 жителями. Все они вели свое хозяйство, занимаясь в основном хлебопашеством и животноводством, растили детей, поддерживали добрые отношения со своими соседями, в том числе армянами и молоканами, строго придерживались своей религии, при этом являлись законопослушными гражданами, в общем, жили обычной мирной жизнью.

Погромы в мусульманских селениях Шемахинского уезда начались одновременно с гор. Шемахой и продолжались с конца марта посередине июля 1918 г. За все это время население 110 азербайджанских сел подверглось тотальному насилию со стороны армян и молокан. Остальные мусульманские селения остались вне «внимания» погромщиков во многом из-за своего географического положения – размещения на слишком высокогорной местности. Только 5 селений из 110 избежали разгрома и пожара, население понесло только человеческие и материальные убытки (Калейбугурт, Курузма, Мальгам, Чаган-Верхний, Чаган-Нижний). Более ста селений, в том числе и кочевья, были полностью или же частично сожжены и разгромлены.

Во всех подвергшихся нападению селениях были убиты ни в чем повинные, безоружные и беззащитные люди, в том числе, старики, женщины, дети, больные и немощные. Были селения, потерявшие почти половину или треть своих жителей: Так, в селении Наваги было убито 955, Дильман – 585, Кубалы Бала-оглан- 535, Ахсу – 500, Кельва- 500, Багирли – 370, Маразали – 300, Тирджан - 360 и т.д., мирных жителей.

Число умерших от холода, голода и болезней во время многомесячных скитаний в горах, лесах, степи, и даже среди беженцев, заполнивших города и селения других уездов, намного превышало число убитых во время самих погромов, достигая несколько десятков тысяч. В числе умерших от пережитых ужасов и болезни шемахинских беженцев был также известный Азербайджанский поэт и просветитель Аббас Саххат, о котором говорилось выше. Вне человеческие условия, в которые были загнаны оставшиеся без крыши над головой и куска хлеба десятки тысяч беженцев, привели к вспышке эпидемий сразу нескольких болезней, особенно брюшного тифа, которая свирепствовала среди шемахинцев долгое время, даже после возвращения их в свои родные очаги после освобождения уезда турецко-азербайджанскими войсками, унося ежедневно десятки жизней. Все эти факторы отразились на резком сокращении населения, как самих селений, так и уезда в целом.

Помимо человеческих потер, население всех 110 селений Шемахинского уезда понесло колоссальные материальные убытки в результате уничтожения домов, хозяйств и домашних вещей, угона крупного рогатого и мелкого скота, сельхозорудий, а также материальных убытков. Были селения, полностью разгромленные и разрушенные армянскими вооруженными бандами, независимо от количества домов, начиная от Наваги - 1500 домов, и кончая Пир-Абуль-Касум – 90 домов или Чайлы Бахиш-бекли – 36 домов. (105)

В селении Ахсу из 500 домов целыми остались всего 4 дома, в Марзандиге и Таглабиян из 80 домов – 10, в Бекля из 50 - 8. В Набуре из 280 домов были подожжены и разрушены 200, в Араб-Джабирли из 200 – 142, в Сунди из 413 домов – сожжены 198. (106)

Кроме домов и разных построек были разрушены и сожжены более 20-ти сельских приходских мечетей со всем имуществом, в селениях Араб-Джабирли, Араб-Кадым, Ангехаран, Ахсу, Гаджиман, Гамялы, Джагирли, Кельва, Наваги, Ранчбар, Текля-бекская, Текля-Мамед-Гусейн, Хатман, Чалов, Чарган, Чуханлу, Шихляр и др.

В том же Наваги были уничтожены помимо домов, хозяйств и мечети, сельская школа в 12 комнатах, здание сельского правления с заезжим двором, 2-х моторная на 3-х поставах мельница - «все здания на каменном фундаменте основательной постройки. Были сожжены также до 80 лавок, магазинов, 30 складов с товарами и амбаров».(107)

В селении Сунди помимо мечети и училища при ней, было уничтожено здание, где помещалось кредитное товарищество с документами и сельский кооператив, в сел. Ранчбар кроме мечети был до основания разгромлен здание сельского управления, все деревянные и железные части здания оказались расхищенными.

Неожиданному нападению армянских войск подверглись почти все селения, входящие в Абдулянский полицейский участок, расположенные в основном на низменности, близ железной дороги и станций Аджикабул, Пирсаат и Наваги. С этих станций, а также со станции Кюрдамир, начинала свое движение в Шемаху часть армянских войск. Потеряв сотни жителей убитыми во время нападений и бегства, большинство населения этих селений спаслось лишь благодаря возможности переправляться через Куру в соседний Джевадский уезд. Оставленные дома, хозяйства, имущество и скот были частью сожжены и разгромлены, частью угнаны и похищены нападавшими армянами. Погромы селений Абдулянского участка продолжались также с конца марта по июнь 1918 г.

Многие азербайджанские селения подверглись нападению дважды (Мейниман, Биджов, Чайлы-Ага-Киши-бек, Рагимли, Кущи и др.), а некоторые даже трижды и больше (Овджулу, Маразали, Сардагар и др.) Бывали случаи, когда нападали вначале армяне, затем молокане, или наоборот. Некоторые селения, частично пострадавшие от первых погромов, вновь подверглись нападению армян уже во время наступления турецко-азербайджанских войск. Отступая, армянские отряды сжигали и уничтожали все на своем пути, при этом грабили и убивали мирных крестьян с еще большим ожесточением.

Как уже отмечалось, на мусульманские селения нападали, как правило, армяне, или совместные армяно-молоканские отряды, и в отдельных случаях только молокане. Последнее имело место в 4-х селениях, о чем будет сказано отдельно. Мусульманское население 25-ти селений указывало, что на них напали объединенные армяно-молоканские силы, а 81 селение из 110 оказалось жертвой исключительно армян. Обращает внимание, что, крестьяне-азербайджанцы не всегда могли опознать нападавших, (видевшие их близко, как правило, оказывались убитыми), вместе с тем в большинстве случаев они указывали на жителей тех или иных армянских и молоканских селений, нередко называя несколько фамилий. Таким образом, в целом оказались упомянутыми все армянские и большинство молоканских селений Шемахинского уезда. Лишь жители нескольких селений, в основном входящие в Абдулянский участок, отмечали, что нападавшими были армянские солдаты, но даже среди армянских войск всегда находились местные жители, служившие проводниками или наводчиками. Участие местных армян и молокан на азербайджанских погромах будет подтверждено следственными материалами, о чем будет сказано ниже.

Погромы селений Шемахинского уезда происходили в разное время и в разных условиях, и, учитывая начало и ход событий, не должны были застать мусульманское население врасплох, как это оказалось на деле. Еще задолго до начала Шемахинских событий крестьяне многих мусульманских селений, особенно расположенных недалеко от армянских сел, или в их окружении, были хорошо осведомлены о настроениях, царящих в соседних деревнях. Транспорты с оружием в сопровождении прибывающих якобы из фронта армянских солдат, в основном не шемахинцев, также не оставались не замеченными. Как уже отмечалось выше, крестьянами мусульманских селений предпринимались отдельные попытки захватить эти «караваны» оружия, чтобы вооружиться самим и быть готовыми к непредвиденным событиям. Сотни вооруженных азербайджанских крестьян были в гор. Шемахе накануне нападения на город, однако, обманутые «заключением мира», спокойно разошлись по своим деревням. Отсюда и, вероломность и неожиданность вступления армян и молокан для тех мусульманских селений, которые в мартовские дни первыми испытали на себе все ужасы и последствия погромов. Такая участь постигла жителей селений, расположенных не далеко от гор. Шемахи – Ангехаран, Маразы-мусульманское, Араб-Кадым, Джамджамлы, Шародил, Джеваншир, Овджулу, Боят, Чарган и др.: «Окружив со всех сторон, молокане и армяне обстреливали нас из ружей, пулеметов и пушек. Бежали мы под градами пуль, массами погибая. В панике мы не только не могли захватить что-либо из имущества своего, но даже не имели возможность увести трупы павших и раненных жен и детей наших. Армяне и молокане преследовали нас, но наступивший вечер спас нас от полного истребления». (108)

Разгром и сожжение города Шемахи и десятков деревень в конце марта – во время первого нашествия армян и молокан - еще не совсем сломили волю мусульманского населения уезда, которая воспрянула с приездом гянджинских войск во главе с Исмаил Ханом Зиадхановым. Многие жители, успевшие спастись, вернулись в свои селения, которые застали разгромленными и сожженными, похоронили своих погибших близких, искали и нашли трупы уведенных в плен односельчан в армянских деревнях, опустевших перед приходом мусульманских войск. Последние хоть и разгромили несколько армянских деревень, в первую очередь Матрасы, где размещался армянский штаб, однако не сожгли и не разрушили ни одного армянского селения. Остались целыми и невредимыми также армянские церкви и дома молебны.

Однако после ухода Исмаил хана со своими отрядами, и второго нападения на Шемаху, в результате которого город был совершенно уничтожен, а шемахинцы -горожане оказались или убитыми, или беженцами, мусульманское крестьянство попало в совершенно безвыходное и беззащитное положение.

Положение это еще более усугубилось тем, что население большинства селений за несколько дней до нападения на них, как правило, обезоруживалось под предлогом «подчинения новым властям». Представителями «новых властей» выступали как армяне, так и молокане, и только в этих случаях азербайджанские крестьяне узнавали о «существовании» якобы какой-либо власти под не известным им доселе названием «большевистской». Однако ни чем другим, кроме как внезапным и вероломным нападением, массовым и безжалостным убийством, уничтожением, грабежом и похищением имущества, новая власть свое отношение к мусульманскому населению не проявляла, о чем будет сказано ниже. Не случайно, что все совершившие эти преступления лица обозначались азербайджанцами просто как «армяне» или «молокане», тем более что во время почти каждого нападения они узнавали, а позже и называли имена конкретных людей – жителей соседних армянских или молоканских селений, которые никак ни ассоциировались у них «властью».

В этом отношении весьма характерно показание жителя селения Наваги, 70-летнего Гаджи Ирзы Зейнал Абдин оглы, грамотного и состоятельного человека, которого армяне в одночасье «сделали нищим». Не ограничиваясь перечислением ущерба, причиненным ему во время погромов, Гаджи Ирза в отличие от многих своих односельчан пытался объяснить причину столь вероломного поведения погромщиков: «Я так думаю, что армяне Бакинские соединились с Александропольскими армянами, хотели всех нас мусульман уничтожить, потому что они убивали даже убегавших, спасавшихся из селения, я не знаю, почему теперь армян называют большевиками. Что такое большевики, я не понимаю, но хорошо знаю, что на наше селение напали исключительно армянские солдаты». (109)

Следует отметить, что были селения, которые пытались оказывать сопротивление нападавшим армянским и молоканским бандам (Муганлы, Геогляр, Наваги, Шорбачи, Кевляр, Сардагар и др.). Так, жители сел. Муганлы 5 дней, начиная с 14 (27) марта, т.е. одновременно с началом Шемахинских событий, противостояли вооруженным армянам из трех соседних селений Мирикенд, Зархи и Сагиян. «В нападении принимали участие все мужское население армянских селений до 60-ти десятилетнего возраста…За время продолжавшейся перестрелки армяне взяли из наших односельчан в плен и убили пятнадцать или шестнадцать человек». И лишь на пятый день, когда «на помощь армянам пришли молокане соседнего села Новой-Дмитриевки и ударили в тыл», муганлинцы всем селом были вынуждены отступить в селение Кельва, оставив большую часть имущества и скота на месте. Муганлы, как и многие другие селения Шемахинского уезда, было подожжено дотла, а все имущество и скот похищено. Однако в случае с селением Муганлы обращает на себя внимание и такой факт, что еще 14 (27) марта армяне предложили муганлинцам оставить селение добровольно, «объяснив, что оно им нужно по стратегическим соображениям», на что получили отказ. (110)

Все это еще раз подтверждает истину, что нападение на Шемаху и последующие за ним события не были результатом спонтанно сложившихся обстоятельств, а являлись следствием заранее задуманной и планомерно осуществляемой политики, разработанной далеко за пределами самой Шемахи.

Среди сражавшихся с армянами селений следует упомянуть и Геогляр, жителям которых удалось отстоять свое селение во время первого нападения и прогнать нападавших. Однако, предотвратить второе нападение, когда объединенные армяно-молоканские банды, по численности многократно превышали геоглярцев, не удалось и последним пришлось просто бежать из селения, оставив свои дома и имущества на произвол. Селение было разрушено и разгромлено, 200 из имеющихся 400 домов подожжено, а население из 2800 человек, в течение 2-х месяцев сократилось ровно на половину. Кроме погибших вследствие нападения армян и молокан, часть жителей, в том числе женщины и дети, были убиты в плену, а остальные умерли во время бегства и скитаний от холода, голода, болезни и других лишений. Положение скитальцев было настолько критическим, что перед угрозой неминуемой массовой смерти и полного уничтожения, геоглярцы, были вынуждены обратиться к новым «хозяевам»: «Во время сенокоса (в мае месяце) мы изъявили покорность, и нам разрешили было вернуться в свое разоренное селение». (111)

Кстати, «изъявить покорность» и получить «разрешение» на возвращение в свое селение удалось беженцам еще нескольких селений, таких как Кештимаз и Кашад. Им, конечно, не вернули похищенное имущество и скот, но освободили оставшихся в живых пленных, в основном женщин и детей. «Все женщины и девушки, бывшие в плену, были изнасилованы. Многие из них не пережили позора и страданий и умерли». Однако и это «снисхождение» оказалось недолговременным и не безопасным. «Когда армяне и молокане отступали при наступлении турок, они опять напали на нас. Многих убили, остальные бежали». (112)

Вместе с тем, даже подчинившиеся сразу «новым властям» и отдавшие все имеющееся в селении оружия крестьяне не избежали участи жителей других мусульманских селений. Так, в селении Кубалы Бала-оглан погромы начались немедля, как только население выдало оружие. «Наши жители, старики и женщины бросались на колени и умоляли армянских солдат, хотя бы пощадить нашу жизнь, но они не обращали внимания, армяне ругали нас и нашу веру матерными словами. У нас тогда было убито 250 мужчин, 150 женщин, детей 135, раненных мужчин- 32, женщин 16 и 21 ребенок». Успевшие спастись и покинуть селение жители, вынуждены были скитаться по степи и ждать «милости» новых «хозяев»: «Сельским хозяйством мы не имели возможности заниматься, потому, что были совершенно ограблены, так и потому, что боялись армян. До прибытия турок мы 7 или 8 раз делали попытки возвратиться в селение, но армянские отряды в селение нас не пускали и окончательно водворили нас турки». (113)

Жителям селения Чаган-Верхний после подчинения новым «властям» и сдачи оружия, хоть и позволили остаться в селении, «но армянские вооруженные банды из селения Матрасе, Мейсары и др. стали систематически совершать набеги на наше селение, угонять скот, грабить дома, натравлять посевы и т.д. Таких нападений они совершили несколько. Всякий раз при приближении армян мы, будучи безоружными, убегали в лес, а они хозяйничали в селении как хотели. Было даже так, что когда поспели хлеба, они снимали урожай, молотили его у нас же в селении, после чего вывозили его с собой в свои селения». (114)

Все другие попытки, предпринятые азербайджанскими крестьянами, чтобы как-то наладить отношения с новыми хозяевами и обеспечить безопасность своего существования, также потерпели неудачу. «Армяне по дороге за сел. Чарган зарезали несколько сельчан, которые были избраны обществом, как делегация, которая должна была отправиться в Баку для изъявления покорности армянам.… Они были из сел. Нюгды и Кошад». (115) «После ухода из Шемахи Исмаил Хана, спустя несколько дней, мы увидели, что на наше селение с горы двигалось большое войско молокан и армян. Мы послали к ним с белым флагом шесть почетных стариков с объявлением, что сдаемся. Они расстреляли наших парламентеров на наших глазах так на расстоянии более полверсты. Увидев это, мы все, как кто стоял, бросились бежать, оставив положительно все свое имущество и скот. Нас начали преследовать и стрелять в нас. Старики, больные, женщины и дети, которые отстали, были убиты». (116)

Бежать… Это стало единственным выходом для спасения. «Нам ничего не оставалось, как бежать, и бежать как можно поскорее. Когда вошли армяне в селение наше, нас уже не было там». (117) Так спасли себе жизнь жители селений Кичатан, Текля Мирза-Баба, Екахана, Тасы, Биджов, Шихзагерли, Чалов, Ших-Мазид, Туран-Коланы, Абдулян, Ленгебиз, Мурты, Ахтачи, Талыш-Мелик-Умуд и др.

Задержавшиеся, или те, которые не хотели покинуть свои селения, как правило, не выживали. «Армяне перебили оставшихся там 14 человек- стариков, женщин и детей, которые, как бедняки думали, что армяне их не тронут и потому не ушли из селения”. (118)

Нередко, не успев убежать далеко, жители становились свидетелями происходящего в их селении: «Когда я сидел на горе я видел, что одним выстрелом был тяжело ранен мой родной брат – 90 летний старик Молла Исмаил Молла Махмуд оглы. Он упал после выстрела, армяне подошли к нему и отрезали ему голову. Уже впоследствии, когда пришли турки, и мы вернулись в селение, то я уже увидел кости своего брата, а голову нашел впоследствии на Баскальской дороге. Мой брат также мог бы убежать, но он с другими почетными жителями селения с белым флагом вышли на встречу армянскому отряду, думая, что армяне пощадят и их, и селение, но армяне перебили решительно всех, оставшихся в селении, не исключая малолетних детей, и селение разгромили»; «Когда армяне громили наше селение я в числе других многих наших односельчан бежал из селения на соседнюю гору, где спрятались в кустах, и оттуда были отлично видны улицы селения. Я видел, как армяне убивали жителей, уничтожали скот, грабили имущество, увозили его из домов. Среди нападавших я хорошо опознал и ранее мне известных знакомых по соседним селениям армян Джангира Рустам оглы, Мкртыча Будагова, Левона Пирвердова и сагиянца Нерсеса, который раньше был лесным объездчиком и я его очень хорошо знал, он с нами и в нашем доме неоднократно ел хлеб-соль и вообще дружил, я не мог никак ошибиться в опознании названных лиц, так как гора и кусты, где мы спрятались, были на близком расстоянии от селения.» (119)

Нападая вероломно на азербайджанские селения, за несколькими исключениями практически не встречая сопротивления, и, как правило, заранее обезоруживая мусульманское население, армяно-молоканские отряды убивали мирных, беззащитных людей, в большинстве своем неграмотных и далеких от политики. Особенно бесчинствовали армяне, как солдаты, так и местные, не уступая друг другу в жестокости и изуверствах по отношению к мусульманскому крестьянству. Расстреливая и преследуя убегавших в панике людей, они не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей.

Причину столь активного и массового участия мужского населения армянских селений Шемахинского уезда в азербайджанских погромах, сами крестьяне-азербайджанцы или вовсе не могли объяснять, или же объясняли национальной враждой армян к мусульманам вообще, не понимая причины такого зверского поведения своих недавних добрых соседей, среди которых многие из них имели своих «кунаков».

Бывали, конечно, случаи, когда армяне предупреждали своих знакомых о надвигающейся опасности, как например, с помещиками Шихалибеками из селения Османбекли. «…один армянин келаханинец, наш хороший знакомый, которого называют «Кохалы» Рафаил, предупредил нас чрез одного человека, чтобы мы ушли из нашего селения куда-нибудь подальше, так как скоро армяне нападут на Шемаху и окрестные мусульманские селения. В ночь на 18 марта мы все ушли из селения в сел. Ленгебиз, но оставили все свое движимое имущество. В некотором расстоянии от селения на горе мы оставили караульщика, чтобы он наблюдал, когда придут армяне. 18 марта караульщики сообщили нам, что армяне напали на наше селение и подожгли его. Я и несколько человек сели на лошадей и приехали в селение, где нашли горевшими мой дом и дом Шахлар бека Шихалибекова. Мы потушили пожар. Но в то же время увидели, что армяне опять шли на наше селение, и убежали. Один чарганец, имени и отчество, которого не знаю, говорил мне, что нападением и поджогами руководил армянин – келаханинец «слепой» Иосиф. Кроме келаханинцев, участие в нападении принимали керкендцы и матрасинцы, ближайшие наши соседи». (120)

Этот случай, когда одни жители армянского селения предупреждали своих азербайджанских знакомых об ожидаемом нападении, а другие участвовали в этом самом нападении, оказался единственным, по крайней мере, упомянутым в свидетельствах азербайджанцев.

Однако представляет не меньший интерес и поведение армян в селениях со смешанным населением. Как уже было указано выше, таких селений в Шемахинском уезде было всего две, притом не больших. Так, в сел. Мирикенд, который, почему то считался армянским, существовало 18 армянских и 17 азербайджанских домов. И когда даже в это селение было произведено нападение с целью «разобраться» с мусульманским населением, мирикендским армянам удалось отстоять своих односельчан, уверяя нападавших соплеменников в том, что они «добрые соседи и что всегда жили с ними в ладу». «Однако, боясь, что горсть армян мирикендцев едва ли будет в состоянии защитить нас от армян других селений, которые, благодаря общей ненависти армян к мусульманам, уже разгромили много мусульманских селений, ушли из своего селения. Ушли мы ночью, не все сразу, а по несколько домов, и чтобы было это не заметно для матрасинских армян, которые могли по дороге напасть на нас, мы ничего из вещей своих и скота не брали». Но эта история имела свое продолжение. «В селение Сураханы, где мы повели проживание дней 8, пришел односелец наш, Кеворк Петрос оглы, который уговорил несколько домов вернуться в селение Мирикенд. Из вернувшихся никто не остался в живых. Их было мужчин, женщин и детей – человек 19». Этот же Кеворк Петрос оглы затем вместе со своим братом Сатраком «участвовал в резне» вернувшихся мусульман, которую устроили матрасинские армяне. В итоге, все дома мирикендских мусульман все равно были «сожжены и разрушены, скот угнан, а домашние вещи расхищены». (121)

Впрочем, исходя из того, что у армян «дело так поставлено, что убивают того, кто просит за врага» - так ответил «знакомый армянин (кунак) из сел. Келаханы Амбарцум» на просьбу жительницы сел. Чарган Нана-Ханум Бадал кызы о помощи – заступничество мирикендских армян за своих односельчан-мусульман в целом можно было бы и оценить. Хотя этот поступок не помешал тем же армянским жителям Мирикенда участвовать в погромах других азербайджанских селений. (122)

В конце апреля и, особенно в мае началась новая волна нападений на мусульманские селения, притом по одному тому же сценарию: внезапно и ранним утром на рассвете. Нападали в основном армянские отряды, состоящие из жителей соседних армянских селений и солдат, но были и смешанные – армяно-молоканские банды. Жертвами же оказались в большинстве своем селения Кошунского полицейского участка – Сураханы, Тирджан, Заргова, Сардагар, Ханкенди. Шабиян, Мачахи, Келфарадж, Таглибиян, Кюрдиван, Мюджи, Пир-Кара-Чуха, Зейва, Нуран, Гаджиман, Кельва, Хатман и др. Среди опознанных и названных армян из числа нападающих стало фигурировать уже имя Степана Лалаева. «Спустя несколько недель Шемахинского события, человек 100 солдат, состоящих из армян и молокан, во главе с Степаном Лалаевым, …пришли в наше местечко, нас собрали в одно место. Степан же Лалаев объявил нам, что он теперь является царем нашим и при чем наше имущество, и мы всецело принадлежим ему. Приказал собрать наш скот, имущество и деньги и направили нас в сел. Чухур-Юрт. Но в лесу приказал он солдатам расстрелять нас. Всех начали солдаты расстреливать. Нас спаслось четыре человека бегством.» (123)

Частое упоминание имени Степана Лалаева в свидетельствах Шемахинских крестьян свидетельствует, что «деятельность» этого прославившегося своим изуверством и жестокостью «борца за правое дело армян» не ограничивалась большими городами, будь то Баку или Шемаха. Степан Лалаев появлялся то в одном, то в другом селении Шемахинского уезда, и даже на дорогах. В числе жертв одного из таких разбойничьих нападений стали несколько семейств – шемахинцев, проживающих в Баку, которые решили поехать в Шемаху, в свои родные селения, чтобы «посмотреть, что стало с их домами, а также родными и знакомыми после армянского нашествия». Собралось «довольно многочисленное общество», которое выехало из Баку ранним утром на 12-ти фургонах, «захватив с собой деньги и драгоценности». Через несколько часов весь этот караван фаэтонов был окружен на дороге между селениями Арабшахверди и Мараза армянскими солдатами во главе со Степаном Лалаевым и в течение несколько часов ограблен начисто. В числе ограбленных оказалась и семья Ханлар бека Джеваншира, из знаменитого Карабахского рода Джеваншир – сам Ханлар бек, его жена Салтанат ханум, их 6 сыновей и 3 дочери. Были обысканы все члены семьи, в том числе дети 8 и 10 лет. Помимо денег в крупных размерах, у женщин отняли все драгоценности, вплоть до золотых цепочек и сережек у девочек. Однако беды пассажиров 12 фаэтонов на этом не закончились. Так показывала Салтанат ханум: «После грабежа нас всех вместе с нашими фаэтонщиками повели в селение Маразу, где мы и пробыли под стражей 18 суток, причем на пятнадцатый день заключения мужчин-пассажиров, за исключением стариков: Касим бека Визирова и Исмаил бека, вместе с фаэтонщиками куда-то отправили, сказав, что их отправляют в Шемаху для обмена пленных. Из нашей семьи увели: моего мужа и сыновей: Джабара, Сулеймана, Мустафу и Абулфата, какова затем постигла судьба уведенных, я не знаю, наверно, их убили, и с тех пор я ни мужа, ни сыновей более не видела и о тех фаэтонщиков ничего не знаю».

Как стало известно позже, все уведенные мужчины были расстреляны близ Шемахи. А до этого события семья Джеваншир потеряла также одну из дочерей: 18 летняя Шамси была изнасилована и умерла через несколько дней, «умерли и еще две Шемахинские девушки, тоже изнасилованные». Как следует из свидетельства другой дочери Ханлар бека, 16-летней Бегим Ханум, за все 18 дней армяне учиняли над азербайджанскими пленными разного рода пытки и насилия: «ежедневно по вечерам, как мужчин, так и женщин подвергали побитье нагайками. Били нас солдаты, бил и сам Лалаев. Били нас без всякой с нашей стороны вины, просто лишь так, потому что мы мусульмане. Некоторых женщин уводили из общего помещения и изнасиловали. Приблизительно на четвертый день нашего задержания была уведена моя сестра Шамси, которая затем вернувшись, нам рассказала, что ее изнасиловал сам Лалаев, были изнасилованы и некоторые другие девушки... Сестра Шамси от страха и горя умерла. Отцу позволили похоронить Шамси, но нас, женщин, на похороны сестры не допустили». На 18-ый день пленения, оставшихся в живых 35 человек, в основном женщин, детей и двух стариков, под конвоем отправили в Баку, так и не позволив им проехать в свои имения. А перед въездом в город, солдаты, получив выкуп, отпустили своих пленных. (124)

Нападения, поджоги, разгромы, разбои и грабежи по отношению мусульманского населения, проживающего в пределах всего Шемахинского уезда, продолжались вплоть до прихода турецко-азербайджанских войск. Так, жители селения Алпаут- мусульманское подверглись нападению, когда уже шли ожесточенные бои между противоборствующими сторонами – турецко-азербайджанскими силами и большевистско-армянскими отрядами. «Когда турки начали наступать от сел. Ахсу, армяне и молокане ночью окружили наше селение и открыли стрельбу. Мы все бежали, оставив все свое имущество. Во время обстрела было убито 20 человек наших односельчан, 15 мужчин и 5 женщин. Все наше движимое имущество и весь скот были похищены. Потом селение было подожжено. Сгорело почти все селение, осталось всего пять домов». (125)

Селения Шемахинского уезда были окончательно освобождены в середине июля 1918 г. Учитывая наличие разрозненных вооруженных армяно-молоканских отрядов, все еще бесчинствующих в мусульманских селениях, отдельным турецким частям, остановившимся в Шемахе и занимающимся наведением порядка, пришлось непосредственно водворять азербайджанских крестьян в их селения.

Таким образом, за март-июль 1918 г. более 100 селений Шемахинского уезда были сожжены и разгромлены, а жители 110 селений пострадали от нападения армяно-молоканских банд. Некоторые из них подверглись неожиданному и коварному нападению, и лишь изредка могли оказать сопротивление. Жители отдельных селений, добровольно сдавшие свое оружие армяно-молоканским отрядам и обнадеженные ими, что после этого их не тронут, оказались застигнутыми врасплох и вследствие этого также понесли огромные жертвы и испытали невероятные мучения. Население нескольких селений спасалось бегством при приближении врагов и отступало под обстрелом с далекого расстояния. Население других селений, оставив свои села, уходило заблаговременно до прихода армян или молокан, или тех и других вместе.

Однако, во всех случаях азербайджанское население селений Шемахинского уезда понесло огромные человеческие и материальные потери, не говоря о невероятно тяжелом моральном и психологическом ущербе.

Общее число погибших сельских жителей - только убитых во время нападений и в плену - составляло 10.341 человек, из них 4359 женщины и дети.

Число умерших от холода, голода и болезней во время многомесячных скитаний в горах, лесах, степи, и даже среди беженцев, заполнивших города и селения других уездов, намного превышало число убитых во время самих погромов, достигая до нескольких десятков тысяч.

Общий размер имущественного ущерба, причиненного крестьянам мусульманских селений Шемахинского уезда составлял только по зафиксированным убыткам 607.167.420 рублей.

Степень же морального и психологического ущерба не поддавалась измерению.