Мартовские события 1918 г. в Баку: предпосылки, характер, последствия

1918-ый год. В истории Азербайджана ХХ века этот год, пожалуй, самый значимый в силу стремительно чередующихся событий – как знаменательных, так и трагических - каждое из которых могло бы стать и отчасти стало судьбоносным для азербайджанского народа. Вершиной этих событий, безусловно, является дата 28 мая 1918 года - провозглашение государственной независимости Азербайджана. Последующие важнейшие исторические события – освобождение Баку объединенными турецко-азербайджанскими силами 15 сентября 1918 г. и вступление Азербайджанского правительства в Баку, образование Азербайджанского Парламента 7 декабря 1918 г., и, наконец, признание законности власти Азербайджанского правительства со стороны командования Союзных войск в Закавказье и Английским Правительством 28 декабря 1918 г. – заложили основу для построения первого демократического строя на всем Востоке и первой национальной государственности азербайджанцев – Азербайджанской Демократической Республики.
Но столь знаменательным событиям 1918 года предшествовали не менее значительные кровавые события, обернувшиеся всеобщей трагедией для всего азербайджанского народа и поставившие под сомнение само его существование.
Мартовские события 1918 г. в Баку стали началом этой кровавой цепи. Так, в течении нескольких мартовских дней мирное мусульманское - азербайджанское население города и его окрестностей подверглось невиданной и страшной каратель­ной акции – резне, избиению, пленению, грабежам, одним словом уничтожению всего и вся, со стороны люто бесчинствующих большевистско-дашнакских вооруженных сил. Начавшиеся, на первый взгляд, со случайного инцидента с пароходом «Эвелина», или же провокационного обстрела небольшого отряда Красной Армии, исполнители которого так и остались неизвестны, мартовские события, безусловно имели глубокие корни и причины.
С началом первой мировой войны, особенно после февральской революции 1917 г. и развала Российской Империи, на Кавказе обострились и столкнулись интересы мировых держав, участвовавших в войне. Одновременно перед кав­каз­скими народами открывались большие возможности для реали­зации своих политико-национальных идеалов и стремлений. Следует признать: в результате многолетней целенаправленной работы, армянским идеологам удалось добиться включения «вопроса армянской государственности» в планы западных стран и России относительно будущности Южного Кавказа. Права гру­зин на создание своей государственности также не ос­пари­ва­лись. При этом самое многочисленное на Южном Кав­казе азербайджанское население не удосуживалось внимания ни западных держав, ни тем более, российских политических сил, которые вообще считали нефтяной Баку не азербайджанским городом.
В такой, крайне не выгодной для азербайджанцев ситуации, вступление на политическую арену Кавказа партии «Мусават», по­льзующейся поддержкой подавляющего большинства азербайджанских масс, не могло не вызвать тревогу как большевиков, проповедующих идеи классовой борьбы и претендующих на власть во всех бывших российских владениях, в том числе на Кавказе, так и армянских националистов, которые определяя гипотетическое пространство будущего армянского государства в регионе, включали в его состав обширные исторические земли Азербайджана.
Созданная в 1911 г. в обстановке строжайшей конспирации национально-демократическая партия «Мусават» после февральской революции 1917 г., на волне национального подъема на всей территории Российской Империи, вышла из подполья и в течении кратчайшего времени из малочисленной политической организации превратилась в наиболее массовую и ведущую национальную силу Азербайджана.
Растущий авторитет и успехи этой национальной по­ли­тической партии азербайджанцев вынуждены были признавать даже самые непримиримые ее противники. Так, руководитель Бакинского Совета С.Шаумян констатировал, что «С самого начала самая слабая политическая партия в Закавказье- «Мусават», которая сорганизовалась во время этой революции, которая не имела никаких организаций, никаких партийных традиций, никакой власти, которая не играла никакой роли в начале революции, к началу второго года оказалась самой сильной политической партией в Закавказье». (1)
«Партия «Мусават» сыграла ключевую роль в формировании и утверждении основных тезисов политической программы Азербайджанского национального движения на Общекавказском съезде мусульман, состоявшемся 15-20 апреля 1917 года в Баку. Доклад по ведущему вопросу повестки дня съезда - политическому устройству страны сделал лидер «Мусават» М.Э.Расулзаде…И, начиная с середины апреля 1917 г., требование национально-территориальной автономии стало главной целью Азербайджанского национального движения». (2) К осени 1917 года «Мусават» подтвердил свое доминирующее положение в политической жизни Азербайджана, свидетельством чему стали результаты выборов в Бакинский Совет, проведенные 22 октября 1917 г. В многонациональном Баку «Мусават», значительно опередив все другие партии, собрал около 40 процентов голосов избирателей, что отражало реальное соотношение политических сил в городе. (3)
Победа «Мусават» на выборах в Бакинский Совет всерьез напугала большевиков, а позиции партии, открыто выступающей за предоставление национально-территориальной автономии Азербайджану, были абсолютно неприемлемы для боль­шевистского руководства во главе с С.Шаумяном, который это вполне естественное требование партии озлобленно обозначал как «мечту азербайджанских националистов» сделать Баку «столицей Азербайджанского ханства». (4)
Вместе с тем «мечта» эта была достаточно близка к осуществ-лению, поскольку к началу 1918 г. действенная власть не только в Гянджинской, но и в значительной части самой Бакинской губернии фактически находилась в руках «Мусават». Однако в самом городе Баку положение было более чем сложным, в силу крайне обостренных отношений между ведущими полити­чес­кими силами, претендующими на единоличную власть. Так, еще в ноябре 1917 года, сразу после большевистского переворота в России, короткий период «многовластия», установившегося в Баку после февральской революции, перерос в тяжелейший конфликт. Бакинский Совет, возглавляемый С.Шаумяном объявил себя единственной властью в городе, подчиненной лишь ленинскому Совнаркому, и Бакинская губерния, согласно решению Совета, становилась частью РСФСР. Безусловно, этому решению противостояли разные, в том числе некоторые левые политические силы, выступающие оппонентами большевиков. Однако, наиболее резкую позицию занимали как местная власть города – Бакинская Дума, возглавляемая азербайджанским юристом Фатали Хан Хойским и представляющая правое крыло мно­го­национального Бакинского общества, так и азер­байджанские на­циональные силы во главе с «Мусават».
Отношения между большевиками и партией «Мусават» складывались весьма неоднозначно, и если до ноября 1917 г. они, из чисто тактических соображений, в отдельных вопросах выступали с единых позиций, то по мере укрепления позиций «Мусават» отношения между ними все более ухудшались.
«Мусават» несомненно, был самым значительным соперником большевиков в Азербайджане, и не случайно, что большевики, возглавившие Бакинский Совет искали лишь повода для нанесения упреждающего удара по «Мусават», чтобы приостановить процесс дальнейшего укрепления этой партии. Особенно тревожным для большевиков был тот факт, что под руководством «Мусават», хотя и с большими трудностями, однако целенаправленно развивался процесс формирования азербайджанских национальных воинских частей, и поли­тический авторитет этой партии, подкрепленный реальной военной поддержкой, сделал бы ее практически неуязвимой.
С другой стороны, доминирующая роль партии «Мусават» не только в Баку, а на всей политической арене Азербайджана являлась главным препятствием на пути распространения большевистской власти по всему Азербайджану. И, наконец, партия «Мусават», политическое кредо которой заключалось в борьбе за национальное освобождение азербайджанцев, последовательно отстаивала в Закавказском Сейме идеи независимости Закавказья и его отделения от России, что было совершенно неприемлемо для большевиков.
При таком раскладе отношений, как большевики, так и мусаватисты понимали, что все их прежнее сотрудничество носило чисто временный характер, что они уже вступили в непримиримую битву и столкновение неизбежно. Главной же ареной политического противоборства большевиков с «Мусават» должен был стать Баку, т.к. именно этот город являлся как центром Азербайджанского национального движения, так и основной базой большевизма в Закавказье. Этот момент во многом и предопределил ожесточенность борьбы между двумя антагонистическими политическими силами в Баку, к которой они тщательно готовились. Но готовилась и третья сила – армянские националисты, которые имели весьма прочные политико-экономические и общественные позиции в Бакинском обществе, и серьезные далеко идущие планы, составляющие неотъемлемую часть общенациональной армянской «идеи», заключающейся в создании т.н. «Великой Армении» между трех морей - Средиземным, Черным и Каспийским.

* * *
Таившаяся столетиями в армянском национальном сознании идея о собственной государственности, вследствие начавшихся Русско-Иранской и Русско-Турецкой войн в начале ХIХ века, и последовавших за этим событий: заключение Гюлистанского, Туркменчайского и Адрианопольского договоров 1813, 1828, 1829 годов, раздел исторических территорий Азербайджана, Грузии и Турции, аннексия обширных районов и депортация коренных жителей, переселение армян из Персии и Турции на исконные Азербайджанские (территория 13 ханств) и Грузинские (Ахалцихе, Ахалкалаки) земли, а также в силу относительно процветающего и привилегированного положения армянского населения, как в Османской Турции, так и в Российской Империи - превратилась в политический девиз уже зарождающегося армянского национализма. Так называемая «Великая Армения», по замыслу ее «создателей» должна была охватывать значительную часть территории Османской Турции и Российской Империи (Кавказа, а точнее Азербайджана и Грузии), что обусловливало начало определенных отношений между властями и армянским населением, заявившем о своих сепаратистских намерениях.
Однако пока Османская Турция была сильна и могущественна, армянские националисты не осмеливались выступать против нее и предпринимать какие-либо видимые действия. Но с середины ХIХ века внутреннее и внешнее положение этого государства стало осложняться. Европейские державы и Россия, заинтересованные в ослаблении некогда могущественной Турции и преследовавшие цели захватить турецкие проливы, стали всемерно поощрять и поддерживать антитюркские планы армян, и не случайно, что крайне националистические партии армян «Гнчак» (1887), «Дашнакцутюн» (1890), и др., возникли в Европе и России. Несмотря на многочисленность такого рода организаций, именно «Дашнакцутюн» предстояло стать самой влиятельной армянской партией, которая распоряжалась судьбой целого народа в течение нескольких десятилетий. «Задолго до принятия программы 1907 года «Дашнакцутюн» вырос в сильную, дисциплинированную, конспиративную организацию. Уже в девяностых годах они готовили вооруженное восстание в турецкой Армении, так как надеялись вызвать конфликт, который привлек бы внимание Европы к национальной борьбе Армении. И хотя на этом этапе «Дашнакцутюн» действовал почти исключительно в Турции, базой для их деятельности была русская Армения». (5)
Так, по мере превращения самой России в центр революционных движений и политических игр, и при возникших условиях политической смуты и разброда, армяне ак­ти­ви­зи­ровали свою деятельность и в Закавказье. Начиная с 90-х годов ХIХ в., и начала ХХ в. особенно усилился приток армянских эмиссаров и армянского населения из Турции в Закавказье, которое объединившись вокруг ставшей уже навязчивой идеи о «Великой Армении», стало активно вооружаться, создавая организованные военные подразделения. Первой задачей этих отрядов стало физическое уничтожение коренного тюркско-азербайджанского населения территорий, на которых предполагалось создание нового Армянского государства.
Российские власти, одобряющие действия армянских дашнакских вооруженных отрядов против мирного турецкого на­се­ления на территории Турции, незамедлительно отреагировали на дерзкие вооруженные акции на своей территории. «Карательные меры, предпринятые Россией в своей части Армении после 1900 года, создали такую атмосферу напряжения и недоверия между русскими и армянами, какой никогда раньше не было. Новая политика России проявилась, когда в 1903 году были экспроприированы земли и прочее имущество армянской церкви». (6)
Однако, с началом I русской революции 1905-1907 гг., именно Закавказье стало центром армянского экспансионизма.Все армянские силы – начиная от «Дашнакцутюн» и кончая Армянской Церковью, развили бурную деятельность, объявив настоящую войну, как Российским властям, так и тюркско-мусульманскому населению региона. И если власти были вынуждены идти на уступки в некоторых требованиях армян, например, вернуть собственность армянской церкви, добиться чтоб «Дашнакцутюн» в своих публичных требованиях ограничился только «Освобождением Турецкой Армении», то не смогли, точнее не захотели остановить армяно-азербайджанские столкновения, повлекшие за собой многочисленные жертвы с обоих сторон. Начавшиеся в феврале 1905 года в Баку вооруженные конфликты между армянским и мусульманским населением переросли в армяно-азербайджанскую резню и охватили весь Закавказский регион. Кровопролитные столкновения, произошедшие в Баку, Тифлисе, Нахичевани, Эриване, Гяндже, Карабахе, Зангезуре и др. местах и длившиеся почти два года, а также затяжной армяно-грузинский конфликт, хотя своевременно и не предотвращались властями, однако очень скоро стали объектом серьезного внимания российских политиков. Сразу после «восстановления порядка в стране» только в Государственной Думе трижды проводились слушания о причинах межэтнических столкновений на окраинах империи. Хотя одной из главных причин в обострении межнациональных отношений в этих слушаниях называлась «интенсивная переселенческая кампания», проведенная государством, но уже во время обсуждений в декабре 1908 г. консервативная часть III Думы считала вполне реальной опасность образования «Соединенных Закавказских Армяно-Грузино-Дагестано-Азербайджано-Тавризо-Курдских Штатов», что свидетельствовало о том, что для Российской власти предметом межнациональных конфликтов был антигосударственный сепаратизм национальных масс региона и их организаций. (7) Члены Государственной Думы, представляющие народы Кавказа - Чхеидзе и Гегечкори считали «обвинения кавказских народов в сепаратизме злостной выдумкой», и утверждали, что межнациональные конфликты, прежде всего армяно-азербайджанский, «инспирированы правительством», а Хасмамедов видел причины межнациональной напряженности в последствиях миграционных процессов, необеспеченных соответствующими социально-политическими мероприятиями властей на местах. (8) В это же время многие азербайджанские деятели, ставшие непосредственными очевидцами армяно-азербайджанских столкновений 1905-1907 гг., более четко и конкретно объясняли цели и планы заинтересованных в этой резне сил: «…армяне по строго составленной программе готовились и стремились к осуществлению своей мечты и идеи, а именно: отрезать всю нагорную полосу Елизаветпольской и Тифлисской губерний, вместе с Карской областью присоединиться к Турецкой Армении и там создать самостоятельное армянское государство, чего не достигли благодаря утонченной политики и нажиму Оттоманского и Российского правительств». (9) Так писал о событиях 1905-1907 гг. известный азербайджанский общественный деятель Хосров бек Довлатов. Другой азербайджанский деятель, известный литератор Мамед Сеид Ордубади, при материальной поддержке азербайджанского нефтепромышленника Муртузы Мухтарова, создал уникальный уже для своего времени документальный труд - книгу о бедствиях, обрушившихся на азербайджанский народ по вине армянских националистов. Написанная в 1911 году по горячим следам, на основе многочисленных показаний, 245 писем корреспондентов и других материалов, кстати, представленных как с той, так и с другой стороны, эта книга свидетельствует о беспристрастном изложении автором трагических событий, повлекших за собой десятки тысяч невинно погубленных жизней, тысячи разрушенных домов, хозяйств, деревень. Не ограничиваясь констатацией фактов и событий, М.С.Ордубади пытался анализировать причины, приведшие к межнациональным столкновениям и указывал следующее: «кровавый театр», разыгранный на Кавказе «Дашнакцутюн»; равнодушие и бездействие представителей местной власти; наивность и неискушенность азербайджанцев, не сумевших вовремя распознать армянские провокации и уловки, а также отсутствие у них оружия; стремление армян к автономии с целью создания «Великой Армении» при активной поддержке Лондона, Парижа и Америки на территориях Турции и Кавказа. (10)
Весьма примечательно, что в начале книги азербайджанский автор, собирающийся рассказать о страшных трагедиях, в которых больше пострадал его народ, подчеркивал, что он вовсе не ставил целью освободить свою нацию от ответственности и показать ее человеколюбие, и напротив, возложить всю вину на «армянских соседей», представляя их кровожадными варварами. Он выражал надежду, что его труд, открыв глаза на все ошибки и погрешности, допущенные обеими нациями в течение двух лет, может быть, «поможет двум народам избежать подобных конфликтов в будущем». (11)
История показала, что азербайджанский писатель, увы, был также наивен и не искушен в своих ожиданиях, как его соплеменники, и буквально через десять лет Закавказье вновь было охвачено пожаром войны, и немалую роль в этом сыграли те же «армянские соседи».
Все последующие годы после событий 1905-07 гг., армяне, интенсивно продвигающие свои интересы на Западе и наладившие тесные узы со странами Антанты, в первую очередь с Лондоном и Парижем, изменили свое непримиримое отношение и к русским властям, убедившись в том, что в обозримом будущем нет надежды на насильственное свержение Русского самодержавия, выстоявшего в революции 1905 года. Этому в немалой степени способствовала и политика нового наместника на Кавказе Воронцова-Дашкова, открыто лоббирующего интересы армян перед Николаем II. В своих письмах царю, Воронцов-Дашков живописно излагал те выгоды, которые якобы приобретет Россия от союза с армянами в плане надвигающейся новой войны с Турцией, постоянно подчеркивая общность интересов русских властей и армянской общины в Закавказье, а также необходимость защиты единоверцев-христиан в Турции, полагая, что «настало время вернуться к исконной русской политике покровительства турецким армянам», которые «…отплачивали за это нам во время военных действий активной помощью нашим войскам». (12)
С аналогичными письмами к Николаю II обращались и сами армянские националисты, в их числе религиозные армянские деятели, приступившие к осуществлению новой политической линии, подразумевавшей подготовку более организованных вооруженных выступлений против Турции, что без примирения и союза с Россией было бы обречено на провал. Для этих целей в 1912 году был создан Армянский Национальный Совет с исполнительным органом – Национальным Бюро, который также неоднократно обращался к Российскому самодержцу от имени «его верных сыновей» с просьбой оказать содействие, чтобы положить конец мучениям их бедных братьев, «стонущих под турецким игом». Старания Воронцова-Дашкова, также как деятельность Армянского Национального Совета очень скоро дали свои результаты и начиная с 1913 года произошел полный возврат царского правительства к политике покровительства армянам. Эта политика особенно отчетливо проявилась в начале первой мировой войны, когда Русское правительство, твердо решившее использовать «армянский фактор» против Турции, стало всячески подогревать в армянах их заветную мечту об автономии и создании собственной государственности. Апогеем этой политики может считаться специальная Прокламация Николая II, в которой российский император недвусмысленным образом подстрекал армян к активным выступлениям на стороне России против Турции, поманивая их долгожданной автономией: «Армяне! Соединенные с вашими кровными братьями под скипетром Царя, наконец, вы узнаете сладости свободы и правосудия». (13)
Насколько серьезно восприняли обещания Царя армянские националисты, обратившие все свои устремления на выполнение возложенных на них задач видно уже из обращения «Дашнакцутюн» к Николаю II: «Наше сердце переполнено горячим желанием, чтобы это, выпавшее на долю нашей дорогой родины испытание, завершилось новой славой русского оружия и разрешением исторических задач России на Востоке. Пусть свободно взвивается русское знамя на Босфоре и Дарданеллах. Пусть Вашей волей, Великий Государь, получают свободу народы, оставшиеся под игом Турции». (14)
Однако как показали последующие события, несмотря на действительно «активную помощь» российским войскам на Кавказском фронте в период первой мировой войны, и более чем активные самостоятельные выступления армянских вооруженных сил против мирного населения на территории Турции и Закавказья, русско-армянский союз ничего, кроме невосполнимых потер и кровавых трагедий, ни самому Российскому государству, ни народам Турции и Закавказья, в том числе самим армянам, не принес.
Развалом Российской империи в 1917 году начался новый период в истории Закавказья, отмеченный более масштабными конфликтами и войнами и поистине великими историческими потрясениями. За прошедшие с начала мировой войны три года армяне так и не добились своей непосредственной цели – признания армянской автономии со стороны России, однако сумели эффективно обработать мнение западных политиков и общественности в этом вопросе в свою пользу. Это обстоятельство сыграло немаловажную роль в последующие годы, позволив армянам все же создать свою государственность, если и не на территории т.н. «армянских вилайетах» Турции, то в Закавказье, во многом за счет земель своих соседей. Однако война еще продолжалась и, хотя армянские националисты не прощались с надеждами о создании «Великой Армении» на обширных территориях Турции, но уже осознали, что при сложившихся обстоятельствах эти планы значительно осложнились, что и заставило их переместить свою основную деятельность на территорию Закавказья, где имелись более благоприятные условия для реализации своей идеи. Так, к марту 1918 г. армянам удалось успешно осуществить один из главных своих замыслов – расчистить территории для еще не существующего армянского государства на юго-западе Закавказья - в Карсе, Эриванской губернии, Зангезуре, Гейче, ряде уездов Елизаветпольской губернии и в Карабахе, путем вытеснения, насильственного изгнания и массового истребления мирных жителей - азербайджанцев.После большевистского переворота 1917 г. в России в результате панического отступления армянских и грузинских частей с Кавказского фронта сотни тысяч армян, до этого постоянно живущие на турецких землях, или переселившиеся было во временно захваченные русской армией турецкие вилайеты, слились с армянскими беженцами, уже наводнившими указанные выше местности после известных событий 1915 года в Турции. Гигантский поток озлобленного, доведенного до отчаяния армянского населения, руководимого вооруженными отрядами «Дашнакцутюн» и поддержанного тысячами армянских солдат, бежавших с фронта, обрушился на мирное, безоружное местное мусульманское население, которое в кратчайший срок было изгнано с исконных земель. Так, до марта 1918 г. только в Эриванской губернии 199 селений были разорены армянами и вынужденно брошены азербайджанцами. (15) Наличие во всех указанных выше губерниях, уездах и деревнях вооруженных армянских отрядов и на все готовых армянских беженцев, считавших виновниками всех своих бед турок–азербайджанцев, намного облегчило осуществление планов армянских националистов по расчистке территорий, заселенных азербайджанцами. И можно утверждать, что именно в этот период был заложен территориальный фундамент для будущей Армянской государственности.
Обстановка анархии, безвластия и безнаказанности, особенно усилившиеся после 1917 года, открывали все новые и широкие возможности армянским национальным силам для реализации своих замыслов относительно создания собственного государства, границы которого подразумевались гораздо шире уже расчищенных от азербайджанского населения территорий. Борьба продолжалась, судьба будущей «Великой Армении» решалась в городах, в том числе и в Баку.

* * *
К началу 1918 г. армяне имели устойчивые политические, экономические и общественные позиции в Баку, будучи представленными во всех областях городской жизни. Армяне занимали третье место по численности всего населения г. Баку и его окрестностей после азербайджанцев и русских. (16) Интересы армянского общества Баку представлял Армянский Национальный Совет, куда входили почти все видные представители армянской знати и элиты. Армяне играли заметную роль в торговле, ремесле, финансах, были посредниками, ростовщиками и преуспевали даже в международных сделках. Предприимчивая армянская буржуазия, еще на заре нефтяного бума в Баку сумевшая ухватить лучшие нефтеносные районы, имела привилегированное положение в нефтяной промышленности Баку, возглавляя ее главную организацию – Совет Съезда нефтепромышленников, «все места в многочисленных учреждениях которого были заняты армянскими инженерами, врачами, конторщиками, счетоводами и т.д.». (17) Армяне занимали ведущие места во всех ветвях и органах городской власти. Армянская церковь в Баку исполняла все те же функции «Эчмиадзина» - «особого теократического образования, успешно заменявшего армянам официальную государственность». (18) В Баку действовали местные организации всех армянских политических партий и организаций, в том числе «Дашнакцутюн», кроме того, армяне были членами местных организаций почти всех российских политических партий разного толка и направлений. Особенно сильно они были представлены в большевистской организации, а также в самом Бакинском Совете, который возглавлял также армянин – Степан Шаумян. Этот, на первый взгляд субъективный фактор, впоследствии сыграл довольно решающую роль в разыгравшейся мартовской трагедии. Будучи довольно известным большевистским лидером, С.Шаумян выделялся своим крайне враждебным отношением к такому марксистскому принципу как право народов на самоопределение, выступая даже против простого его декларирования. Именно за такую позицию В.И.Ленин критиковал его еще в 1914 году: «Не стыдно ли российскому марксисту стоять на точке зрения армянского курятника? …из армянской слепоты Вы становитесь подручным Пуришкевичей и их национализма». (19) Накануне мартовских событий в газете «Бакинский рабочий» за 15 марта 1918 г. было опубликовано письмо В.И.Ленина, где Шаумян также подвергался резкой критике за позицию по национальному вопросу. Однако очень скоро выяснилось, что крайне непримиримое отношение С.Шаумяна к предоставлению автономии народам, относилось только к другим народам, в том числе азербайджанскому. А в отношении собственного народа национальные интересы в этом «российском марксисте» брали верх над классовыми. Не случайно, именно Шаумян должен был выполнить задачу по реализации плана создания армянской автономии на временно оккупированной русскими войсками турецкой территории. В подписанном В.И.Лениным и И.В.Сталином «Декрете о Турецкой Армении» от 29 декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров объявлял армянскому народу, что «Рабочее и Крестьянское правительство России поддерживает право армян оккупированной Россией «Турецкой Армении» на свободное самоопределение» и Шаумян, назначенный Лениным чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа, лично «обязывался» оказывать всяческое содействие армянским организациям «для проведения в жизнь национальной идеи, которую ждал в течение веков угнетенный армянский народ». (20)
Таким образом, Российское правительство – хотя и не царское, а большевистское - декретом от 29 декабря 1917 г., наконец-то предоставило Армении долгожданное право автономии на территории Турции, поручив его осуществление новоявленному большевистскому наместнику Кавказа - «русскому марксисту» и «верному сыну армянского народа» Степану Шаумяну. Однако никакой реальной власти для воплощения этой «автономии» в жизнь ни у большевиков, ни у Шаумяна, при всех военных возможностях армянских национальных сил и «Дашнакцутюн» в это время не было. Россия сама была охвачена гражданской войной, анархией и разрухой, Бакинская нефть являлась «главным нервом всей российской фабрично-заводской промышленности и транспорта» (21), и директивы Москвы требовали от Шаумяна решительных действий для упрочения Советской власти в самом Баку, где решался вопрос жизни и смерти большевистской власти во всем Закавказье. Не случайно, что именно в это время большевистские лидеры всерьез вынашивали планы по отторжению Баку и других прикаспийских территорий Бакинской губернии от Азербайджана с последующим их включением в состав Российской Федерации. Идея отторжения Баку от Азербайджана была выгодна и партии «Дашнакцутюн» поскольку облегчала реализацию ее планов по включению обширных территорий Бакинской и Елизаветпольской губерний в состав будущего армянского государства в Закавказье. (22) Позиции армянских националистов и большевистской организации Баку, костяк которой составляли также армяне, совпадали и в непримиримом отношении к азербайджанским национальным силам, во главе с «Мусават» c его стремлением к независимости. Они оказались абсолютно солидарны и в вопросе разгрома азербайджанских национальных сил в Баку, и в уничтожении социальной базы этих сил – мусульманского населения. Так, Шаумяна, открыто заявляющего в газете «Бакинский рабочий» в феврале 1918 г.: «Мусаватисты, желающие автономный Азербайджан, получат в итоге груду развалин», (23) полностью поддерживал Армянский Национальный Совет, лихорадочно собирающий армию, который и должен был превратить Азербайджан в «груду развалин». Организацией армянского армейского корпуса и отправкой воинов-армян на Кавказ занимались и высшие армянские военачальники, находящиеся в Петрограде. Так, для нужд армянского корпуса были отправлены несколько бронепоездов, автомобилей, технических средств и снаряжений, санитарный поезд. 6 и 7 февраля 1918 г. в Баку прибыли генералы бывшей Российской армии  Иван Баграмян и Акоп Багратуни, а также один из создателей партии «Дашнакцутюн» Степан Зорян (Ростом). (24) Стремясь задержать в Баку армянских солдат, возвращавшихся с фронта и использовать их в готовящемся вооруженном сражении, Армянский Национальный Совет в начале марта 1918 г. обратился с воззванием «К армянским воинам» и в слегка завуалированной форме призывал их держать оружие при себе и быть готовыми применить его везде, где этого потребует защита интересов армянской нации. (25) 

Одновременно шло формирование существующих и новых частей Красной Армии Бакинского Совета, вопросами призыва и записью, в ряды которой занимался Авакян. Результаты были весьма впечатляющими: 10-12 тысячная армия, созданная под названием «Красная гвардия», на 70 процентов состояла из армян. (26) Начальником штаба Красной Армии был полковник царской армии, командовавший дашнакскими формированиями и член партии «Дашнакцутюн» З.Аветисян, а командирами бригад и сводных отрядов - полковник царской армии Казаров, печально знаменитый своими зверствами над азербайджанским населением Амазасп, А.Амирян и др.  Таким образом, в марте 1918 года, по свидетельству самого Шаумяна, у большевиков уже были вооруженные силы численностью «около 6 тысяч человек, а у «Дашнакцутюн» 3-4 тысячи национальных частей», которые также были в распоряжении большевиков. (27) В вооружении у Красной армии и армян также недостатка не было, поскольку все оружие и снаряжение, поступавшее на имя Советского правительства из Персии и Средней Азии, передавалось большевикам и дашнакам. Не довольствуясь этим, С.Шаумян в письме И.Сталину от 16 марта 1918 г. просил СНК РСФСР ассигновать 10 млн. руб. на нужды Военно-революционного комитета Кавказской Армии. (28) Центральным оружейным складом армянского оружия стали заводы миллионера Манташева и других крупных армянских нефтепромышленников, а также подвалы армянской церкви в Баку.

Таким образом, отбросив в сторону все межпартийные, политические и идеологические разногласия, большевики и дашнаки заключили в Баку военно-политический союз, направленный всей своей мощью против Азербайджанского национального движения во главе с «Мусават» и всего мусульманского населения.
Уже после мартовских событий, трагические масштабы которых стали настолько ошеломляющими, что пришлось дать хоть какое-то объяснение, С. Шаумян признавался, что участие «Дашнакцутюн» «придало отчасти гражданской войне характер национальной резни. Но избежать этого не было возможности. Мы шли сознательно на это… Если б они взяли верх в Баку, город был бы объявлен столицей Азербайджана». (29)
А один из тогдашних лидеров партии «Дашнакцутюн» Ованес Качазнуни оправдывал активное участие армянских формирований в мартовских событиях тем обстоятельством, что «с точки зрения безопасности армянского населения в Баку, диктатура большевиков была значительно приемлемее, чем диктатура «Мусавата». (30)
Безусловно, эти объяснения отражали лишь небольшую часть причин, объединивших большевиков и дашнаков, однако союз состоялся, и в марте 1918 г. в Баку неорганизованным и неподготовленным азербайджанским массам противостояли регулярные большевистско-армянские вооруженные формирования.
Единственным военным формированием мусульман в этот момент была т.н. «Дикая дивизия», организованная в Ленкорани из добровольцев, против которой и нанесли свой первый удар большевистские вожди, использовав подвернувшийся повод. 9 марта 1918 г. в Баку из Тифлиса прибыл штаб Азербайджанской «Дикой дивизии» во главе с генералом Талышинским. Под предлогом, что среди русских офицеров прибывшего штаба находились лица, служившие якобы раньше в жандармерии, весь штаб мусульманской дивизии по распоряжению Шаумяна был арестован прямо на вокзале именем Бакинского Совета. «Арестом мусульманского штаба армяне пытались вызвать вооруженное восстание мусульман против большевиков, следовательно, и против армян…Выступление мусульман не последовало» (31), хотя арест этот вызвал взрыв негодования среди азербайджанского населения не только в Баку, но и в других районах. «Освобождение Талышинского могло бы ликвидировать инцидент», утверждает американский историк Ф.Казымзаде, считая, что «Шаумян мог бы предотвратить кровопролитие, если бы он был менее стремительным и упрямым» и следовал бы совету Ленина, от которого недавно получил телеграмму, где говорилось о необходимости учиться дипломатии. «Совет Ленина относительно дипломатии был не чем иным, как предупреждением быть более осторожным и менее вызывающим». (32) Однако, вся дипломатия Шаумяна в этот период сводилась к организации новой провокации, которая вынудила бы мусульман к выступлению и послужила бы поводом для развязывания вооруженной борьбы против них. Вскоре такой повод представился.
27 марта на пароходе «Эвелина» в Баку из Ленкорани прибыла небольшая группа офицеров и солдат мусульманской дивизии для участия в похоронах своего сослуживца, офицера  Мохаммеда Тагиева - сына известного азербайджанского миллионера и мецената Гаджи Зейналабдина Тагиева,  трагически погибшего в результате неосторожного обращения с оружием. 29 марта, отряд собиравшийся отправиться обратно в Ленкорань, был задержан и затем обезоружен большевиками, которые якобы хотели избежать вооруженного противостояния и кровопролития в городе. То, что несколько десятков вооруженных мусульман, при всем желании не смогли бы что-либо предпринять при наличии в городе многотысячных армянских и красноармейских частей, во внимание не принималось. Напротив, воспрепятствование мирному уходу из города единственной вооруженной группы мусульман выдавало намерение большевиков спровоцировать азербайджанцев на ответные действия, и таким образом развязать против них настоящую войну.
На этот раз провокация удалась. Разоружение азербайджанских военнослужащих, к тому же собирающихся отплыть в Ленкорань, вызвало возмущение азербайджанского населения Баку и его окрестностей, оказавшегося фактически безоружным и беззащитным перед расквартированными в городе многотысячными вооруженными армянскими формированиями. Утром 30 марта 1918 г. в различных районах города стали возникать стихийные митинги протеста азербайджанцев, участники которых требовали возвращения конфискованного у азербайджанских военнослужащих оружия, или же одновременного разоружения армянских формирований в Баку. Все предпринятые представителями азербайджанской национальной элиты и политических сил попытки для предотвращения дальнейшей эскалации напряженности в городе в конечном итоге не достигли цели. (33) Газета мусаватистов «Ачыг сез» обратилась к населению с призывом не поддаваться эмоциям, но, тем не менее, война началась. (34)
Сопротивление мусульманской части города, выражавшееся в стихийном рытье окопов перед общественными зданиями, принадлежащими азербайджанцам и в мусульманских кварталах, где приходилось «одним маузером и пятью патронами» отвечать «пушкам и пулеметам»,(35) продолжалось менее чем сутки. Центр и все без исключения мусульманские части города подверглись вооруженной атаке многотысячных большевистко-армянских военных формирований и бомбардировке с аэропланов, а выдвинутые к берегу корабли Каспийской флотилии вели по ним прицельный огонь из своих орудий. 31 марта 1918 г. представители азербайджанского населения обратились к Бакинскому Совету, лично к Шаумяну с просьбой прекратить избиение беззащитных мусульман, вывесив белые флаги в знак полной капитуляции. Не довольствуясь капитуляцией азербайджанцев, большевики и дашнаки предъявили «Мусават» и Мусульманскому Национальному Совету ультиматум, в котором от последних требовалось «открытого и безоговорочного признания власти Бакинского Совета, выведение за пределы Баку и его районов азербайджанской воинской части «Дикой дивизии», а также принятия срочных мер для открытия железнодорожного пути от Баку до Тифлиса и от Баку до Петровска». (36) «Некоторые из этих требований носили заведомо абсурдный характер. Так, азербайджанцы и их политические организации даже при желании не могли обеспечить бесперебойное функционирование железной дороги Баку-Петровск, поскольку они не контролировали эту железнодорожную линию на всем ее протяжении. Что же касается требования о выводе с территории Баку азербайджанских военнослужащих, то именно большевистско-дашнакские лидеры Бакинского Совета не позволили им покинуть пределы города буквально накануне мартовских событий». (37) Тем не менее, ради прекращения кровопролития и сохранения жизни мирному азербайджанскому населению города, ультиматум в тот же день был принят руководством «Мусават». Однако, несмотря на «объявленное перемирие» погромы мусульманских кварталов города, поджоги и истребление людей на дорогах и в пригородных селениях армянскими вооруженными бандами продолжались, к тому же при полном попустительстве руководства Бакинского Совета, которое выдвигало все новые и новые требования. Не возымели результатов и действия Персидского консула, пытавшегося вмешаться в ход событий и предотвратить кровопролитие, в котором гибли и его сограждане – персидско-подданные, которых, как выяснялось позже, оказалось немало среди жертв мартовских событий.
Так, в начале 1918 года только в Баку и в его окрестностях проживало и работало около 70 тысяч персидско-подданных, в большинстве своем этнических азербайджанцев. Как по своей численности, так и по положению, занимаемому в различных сферах социально-экономической жизни города, они составляли существенную часть Бакинского общества, а довольно активный и деятельный Персидский консул Мохаммед Саед-оль Везарэ Марагеи считался одним из известных и почитаемых дипломатов, вхожих в официальные и высшие круги. Он хорошо владел азербайджанским и русским языками, говорил с местными жителями на их языках и часто выступал перед публикой.  Среди персидско-подданных были свои миллионеры, крупные и средние купцы, контролирующие отдельные области торговли между Ираном и Кавказскими городами, которые имели в Баку свои конторы, недвижимость, магазины и т.д. Немаловажную роль в торговой жизни города играли и многочисленные мелкие персидские торговцы. Большинство же персидско-подданных работало в нефтяной промышленности чернорабочими. Одновременно в городе находились сотни обездоленных, лишенных всяких средств к существованию «иранцев», нищенствующих на улицах Баку. Вполне понятно, что кровавые мартовские события 1918 года, разворачивавшиеся на центральных улицах и в жилых кварталах Баку не могли не коснуться как самих персидско-подданных, так и их имущества. Не случайно, что, первыми, и в большинстве случаев безымянными жертвами уличных боев и перестрелок стали именно эти бездомные бедные люди, подданные «его величества шаха Ирана», о чем впоследствии неоднократно упоминали разные иранские газеты, выходящие как в самом Иране, так и в Баку, возлагая вину на Персидского консула, не сумевшего обеспечить безопасность своих сограждан. Хотя известно, что на второй день мартовских событий само здание Персидского консульства, где, спасаясь от армянских бандитов, скрывались десятки персидско-подданных, было захвачено вооруженными частями армян, взявших в плен всех находившихся в здании людей вместе с сотрудниками консульства. И лишь после неоднократного обращения Саед-оль Везарэ в Бакинский Совет удалось освободить пленных персидско-подданных, которым, включая самого консула, велели не покидать здание консульства. (38) Несмотря на предупреждение большевиков, Персидский консул вместе с несколькими матросами вышел на улицы Баку, посетил Крепость, где оборонялись мусульмане, и действительно приложил немалые усилия для приостановления военных действий со стороны русских солдат и матросов Каспийской флотилии, ведущих прицельный огонь по Крепости из своих орудий. (39) Однако, требование Саед-оль Везарэ «прекратить зверства в отношении невинных мусульман, женщин и детей», а также «немедленно остановить бомбардировку города, в результате которой гибнут сотни не участвующих в войне персидско-подданных», выдвинутые во время его переговоров с большевиками остались не услышанными. (40)
В конечном итоге массовое истребление мусульман было прекращено не самим Бакинским Советом, лишь 2 апреля (21 марта) официально согласившимся на перемирие с азербайджанцами, а по категорическому требованию Туркестанского 36-го полка и благодаря угрозам русских моряков-каспийцев, уже разобравшихся в ситуации, в противном случае, выйти из подчинения Бакинскому Совету: «Моряки пригрозили, что откроют стрельбу из пушек по армянской части, если армяне не прекратят избиения мусульман, и военные пароходы «Ардаган» и «Красноводск» подошли к пристаням, расположенным в восточной части города». Также возымело результат «энергичное вмешательство» председателя Исполнительного комитета Джапаридзе после «четырех кошмарных дней». (41)
Начавшиеся вечером 30 марта 1918 г. азербайджанские погромы продолжались фактически в течение недели, три дня из которых особенно отличались массовым характером резни и грабежей азербайджано-мусульманского населения города со стороны безудержно и люто свирепствующих дашнакских отрядов.
Азербайджанские погромы, бушевавшие в исторических кварталах, мусульманских слободах и  улицах г. Баку,  не ограничивались лишь пределами самого города. Армянские банды в эти дни штурмовали и окрестные деревни близ Баку, нападая на дома мусульман,  устраивали засады на пригородных дорогах, грабя  и убивая прохожих-мусульман. В марте 1918 г. жертвами злодеяний армянских вооруженных отрядов стали многие жители Бакинских деревень – Мохаммеди, Ахмедли, Балаханы, Бинагади, Биби-Эйбат, Гекмалы, Забрат, Сабунчи, Рамана, Хырдалан и т.д. 
 «На улицах Баку и его окрестностей в эти дни погибло больше народу, чем за все время боев в Петрограде в феврале 1917 года или во время «бескровного» большевистского переворота в октябре. Если исходить из числа жертв, мартовские события были одним из наиболее страшных эпизодов в ходе российской революции». (42) Точное число погибших в дни мартовских событий установить, конечно же, не возможно, особенно если учесть, что большевистско-дашнакские отряды в первые 3-4 дня с начало событий не позволяли азербайджанцам похоронить своих убитых, а количество трупов было столь велико, что процесс их уборки с улиц города, дворов и домов продолжался несколько дней, и проводился разными группами лиц. Как свидетельствуют документы, многие трупы мусульман, как в дни событий, так и после, выбрасывались армянами в горящие дома, колодцы и в море. Приводятся разные цифры о числе погибших в ходе мартовских событий, которые резко разнятся между собой. Так, сам С.Шаумян, один из первых предпринявший попытку дать оценку произошедшим трагическим событиям, которые он обозначил как «гражданскую войну», в отчете, отправленном 13 апреля в Москву в Совнарком, указывал, что «число убитых более трех тысяч с обеих сторон». (43) Сами армяне представляли эти события как борьбу за власть между большевиками и мусульманами, а армянский епископ в Баку Баграт утверждал, будто в кровавые мартовские дни было убито всего тысяча человек: 300 армян и русских, 700 мусульман. (44) Позиция епископа Баграта в этом вопросе более подробно будет рассмотрена  ниже.
Как уже отмечалось, в дни мартовских трагедий среди погибших мусульман было огромное число персидско-подданных и иранские газеты, ссылаясь на свежие сведения своих сограждан, которым удалось сразу после событий возвратиться на родину, утверждали, что «в течение 3-4 дней войны было убито более 2000 человек, около 500 из которых были иранцами». Отмечалось также, что среди погибших был и 21-летний брат самого персидского консула. (45) Однако сам консул Мохаммед С. Марагеи позже называл другую цифру, подчеркивая, что «только организованной им комиссией были собраны трупы с улиц и дворов и похоронены более 5000 убитых мусульман, иранцев и не иранцев». (46)
М.Э.Расулзаде, охарактеризовав произошедшую трагедию как национальную резню, отмечал, что число уничтоженных мусульман доходило до 10 тысяч человек, подавляющую часть которых составляли рабочие и обездоленные слои населения, среди них тысячи женщин, детей и людей, не способных носить оружие. (47) Уже после расследования мартовских событий, согласно обобщающему отчету Чрезвычайной Следственной Комиссии, было названо наиболее вероятное число погибших только тюрко-мусульманского населения: 11 тысяч человек. Более точное число - 12 тысяч человек- было указано чуть позже.(48)
Ужасающие размеры зверств в отношении азербайджанцев не оставили безучастными ни одну из политических сил, действующих в то время в городе, не говоря о гражданском населении и представителях других наций. Меньшевистская газета «Наш голос» так описывала картину тех дней : «Всюду трупы – искореженные, изуродованные, обезоб­ра­жен­ные…Сильно пострадала мечеть «Тазапир» от артиллерийских обстрелов…  Во дворе 6-го участка патруль нашел около 600 пленных мусульманок с детьми, освободил их и конвертировал в мусульманскую часть города… Широкие массы исполнены гнева и ненависти, перерастающих в чувство яростного мщения, с которым не так-то легко будет справиться». (49) Не питавшая никаких симпатий к азербайджанцам и партии «Мусават», эта газета также ква­ли­фи­ци­ро­вала мартовские события как национальную резню, за что сразу была закрыта постановлением т.н. «Комитета революционной обороны», «ввиду появившихся в ней не отвечающих действительности оценке событий и явно тенденциозных статей». (50) Все азербайджанцы - члены различных политических партий левого толка и идейные союзники большевиков, понимали и признавали, что под предлогом борьбы с мусаватистами дашнакско-большевистские отряды фактически вели целенаправленное уничтожение мирного азербайджанского населения. Азербайджанский большевик С.М. Эфендиев подчеркивал, что во время мартовских событий «дашнаки уничтожали не только мусаватистов, но всех мусульман вообще…Ход событий создал такое положение, при котором товарищи, стоявшие во главе Совета – Шаумян, Джапаридзе и другие сами стали узниками дашнаков». (51) Н.Нариманов в письме Шаумяну и Джапаридзе, подчеркивал, что «эти события запятнали и очернили Советскую власть», (52) а газета азербайджанской организации «Гуммет» писала: «Мы, оставаясь большевиками, не позволим в то же время, чтобы напрасно пролитая кровь мусульманской бедноты осталась без последствий. Всеми силами мы будем стараться выяснить все те подлости, которые были совершены по отношению к мусульманам». (53)
Вместе с тем, сам С.Г. Шаумян, как руководитель Бакинского Совета, чью власть признавал и большевистский «Гуммет», и не скрывал причастность лично свою и возглавляемого им органа к «совершению подлости по отношению к мусульманам», при этом открыто указывая главную причину, «принудившую» его «даже прибегнуть к помощи армянского полка»: «Национальный состав нашего города пугал нас. Мы боялись, что борьба примет нежелательную окраску». Хотя он вынужден был признать, что «в результате гражданской войны пострадала масса бедных и бездомных мусульман», однако это не помешало ему тут же подчеркнуть, что «…победа настолько велика, что это мало омрачает действительность». (54)
Однако действительность была настолько кровавой и трагической, что не могла оставить безучастным никого, как широких слоев населения Азербайджана, так и сопредельных стран Ирана, Турции, Туркестана, Центральной Азии, мусульманской части России, вызвав бурю негодований общественности этих стран против массового истребления мирного мусульманского населения в Баку со стороны армян и большевиков. Все Бакинское общество, в том числе немусульманское, также пережившее эти «полные кошмара» дни, бурно обсуждало случившееся, пытаясь выяснить по чьей вине «такое могло случиться в вполне мирном городе». Сами же противоборствующие политические силы – большевистско-армянский союз с одной стороны и «Мусават» с другой, уже с момента начала кровавых действий обвиняли друг друга в провоцировании вооруженного столкновения между отдельными частями населения. При этом С.Шаумян, утверждая, что «Решалась судьба Закавказья…Если б они взяли верх в Баку, город был бы объявлен столицей Азербайджана. Если иметь в виду их политические цели - отделение Закавказья от России и подчинение турецкому протекторату, - ясно, что их победа в Баку привела б к потере Закавказья для России» - открыто признавался: «Мы должны были дать отпор, и мы воспользовались поводом, первой попыткой вооруженного нападения на наш конный отряд и открыли наступление по всему фронту». (55)
Уже одно это признание делает несостоятельным обвинения партии «Мусават» в провоцировании мартовских событий. Безосновательность подобных обвинений резонно доказывал и лидер партии Мамед Эмин Расулзаде: «В мартовских событиях обвиняли «Мусават». Это было совершенно безосновательно, т.к. для объявления войны нужно было располагать хоть какой-нибудь физической силой, которой у «Мусават» не было». (56) Отсутствие у азербайджанцев, в том числе у партии «Мусават», накануне мартовских событий в Баку и его окрестностях сколь-нибудь крупных воинских формирований позже подтверждали и первые советские исследователи, при всей своей тенденциозности, раскрывающие суть происходивших в марте 1918 г. событий. Так, один из выпускников «Института Красной Профессуры» Я. Ратгаузер отмечал в своей работе, изданной в 1927 г., что «…руководящее ядро партии Мусават не ожидало начало боя в день 18-го (30) марта… Мусаватские силы, находящиеся в районах, не были своевременно подтянуты к городу. Регулярных воинских частей у партии Мусават к этому дню в городе не было, а были лишь неорганизованные банды, которые, по-видимому, часто действовали без общего руководства». (57)
Весьма примечательно, что Британский консул Макдонелл, переживший мартовские события в Баку, подчеркивал особую роль армянских национальных сил в мартовских событиях, считая, что не будь армян, большевики никогда не рискнули бы так поступать с мусульманами: «В свое время я протестовал перед Армянским Национальным Советом и сейчас настаиваю на том, что они сделали одну из величайших ошибок в своей истории, когда поддержали большевиков против мусульман. Всю вину за эту политику нужно возложить на армянскую политическую организацию  «Дашнакцутюн». (58)
Персидский консул в Баку Мохаммед Саед-оль Везарэ Марагеи, в эти дни активно участвовавший в деле предотвращения насилия против мусульман, среди которых были сотни персидско-подданных, также характеризовал эти события как национальную резню местного мусульманского населения, спровоцированную армянскими вооруженными силами. (59)
Вместе с тем, М.Э.Расулзаде открыто признавал, что обвинение «Мусават» в том, что он вызвал мартовские события путем защиты идеи автономии Азербайджана, отчасти похоже на правду: «Если бы мы покорно гнули головы перед врагами нашей свободы, не было бы, может быть, этих событий. Но мы этого сделать не могли. Мы открыто в то время требовали автономию для Азербайджана. Этим мы увеличивали число наших врагов. Наши враги говорили, что автономию Азербайджана желают некоторые лица для своих личных интересов и, что это не является желанием всего азербайджанского народа. Но они отлично знали, что народ идет за «Мусаватом». Ведя с нами борьбу, они вели борьбу с азербайджанским народом». (60)
Признание М.Э.Расулзаде во многом определяет и характер мартовских событий 1918 г., относительно которых мнения противоборствующих сторон также сильно расходились. И здесь следует подчеркнуть, что определения подобные «гражданской войне», которое выдвигали большевики, или же «борьбе за власть между большевиками и мусаватистами, при полном нейтралитете армян», на чем настаивали армянские национальные силы, не выдерживают никакой критики, учитывая всю очевидность фактов, обстоятельств и хронику событий. С этой точки-зрения весьма резонной и справедливой является оценка Азербайджанских национальных сил, которые характеризовали мартовские события как целенаправленную политику, имеющую своей целью искоренение всего мусульманского населения Закавказья: «…от кадетов до большевиков и от дашнаков до социалистов…классовые вопросы даже отодвинуты на задний план и сейчас борьба идет уже с азербайджанскими турками, а не с отдельными классами, и не на социальной, а национальной, даже религиозной почве». (61)
В свою очередь руководитель Бакинских большевиков С.Шаумян, утверждающий что «наша политика – гражданская война, и кто против этой политики, те слуги наших врагов» (62), одновременно пытался свалить всю ответственность за массовые убийства азербайджанцев в Баку на армянскую сторону: «Правда, мы вынуждены были использовать их, поскольку они оказались нашими союзниками, но они внесли в борьбу национальный элемент, и вот во имя торжества интернационализма надо не давать укрепиться национальным советам и полкам. Армянский Национальный Совет самостоятельно арестовывает, обыскивает, реквизирует и т.д., против этого надо принят меры». (63) Эти слова были произнесены С.Шаумяном, на заседании Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов уже 19 апреля 1918 г. «Когда в Баку было, наконец восстановлено некое подобие порядка, улицы были очищены от тысяч мертвых тел, пожары затушены, Совет возвысился как величайшая сила в городе. Мусульмане потерпели поражение и были полностью разоружены, тогда как армяне были ослаблены». (64)
Бакинский Совет, в чьих руках оказалась реальная власть, сразу распустил городскую Думу, возглавляемую Ф.Х.Хойским, ликвидировав тем самым последний оппозиционный Совету орган в Баку. Как бы открещиваясь от позора и ответственности за пролитую мусульманскую кровь, и одновременно избавляясь уже от единственного конкурента в борьбе за власть, большевики устранили Армянский национальный совет от управления, проармянские газеты были закрыты, а вооруженные формирования дашнаков были частично разоружены, частично влились в состав Красной Армии. (65) 
Однако было бы заблуждением считать, что после мартовских событий пути большевиков и дашнаков полностью разошлись и «армянский фактор» перестал существовать в руководстве Бакинского Совета. Об этом ярко свидетельствует состав Бакинского Совнаркома, созданного 25 апреля 1918 г., председателем которого был утвержден С.Г.Шаумян, а из 12 министерских постов половину занимали армяне, причем именно они контролировали все важнейшие ключевые посты (председатель,  внешние дела, армия и флот, военно-революционный комитет, железнодорожный и морской транспорт, Чрезвычайный  Комитет, Госконтроль). Представителям коренного населения – азербайджанцам было предоставлено всего два поста, причем ничего особо не значащих – городского хозяйства (Н.Нариманов) и земледелие (М.Г.Везиров).  Впоследствии М.Азизбеков был назначен Бакинским губернским комиссаром. Первым деянием Бакинского Совнаркома,  по прямому указанию Москвы, стала национализация нефтяной промышленности, и Бакинская нефть в необходимом количестве стала поступать в Россию.
Изармянских формирований, просто переименовавшихся в «советские войска», были организованы три бригады, которыми руководили те же армянские командиры - Амазасп, подполковники Бек-Зурабян и Арутюнян. Командиром корпуса был полковник Казарян, начальником штаба полковник Аветисян. (66) Эти же войска очень скоро были активно использованы руководителями Бакинского Совета для утверждения своей власти в регионах Азербайджана. Так, 3-тысячный отряд, отправленный в Кубу под командованием печально известного дашнакцакана Амазаспа, состоял исключительно из армян, принадлежащих к партии «Дашнакцутюн», и в результате карательной акции, проведенной этим отрядом в Кубе, было убито около 4 тысяч мирных азербайджанцев. Еще до событий в Кубе отборными армянскими бандами во главе С.Лалаевым, Т.Амировым и др. был предан огню и полностью сожжен город Шемаха и 110 его селений. Такая же трагическая участь постигла другие города Азербайджана – Ленкорань, Сальян, Кюрдамир, а также Дивичинский, Арешский, Нухинский, Геокчайский, Шушинский, Джеванширский, Джебраильский, Зангезурский уезды.
Одержав победу в Бакинской губернии, большевистско-армянские силы вскоре устремились в Елизаветполь – Гянджу, и, заключив сделку с карабахскими армянами, стали готовиться к захвату главного бастиона Азербайджанских национальных сил.
Но создание Азербайджанской Демократической Республики в мае 1918 г. и начало борьбы азербайджанского народа не на жизнь, а на смерть за свои национальные права и независимость в корне изменило политическую ситуацию в республике. Азербайджанские национальные силы, опираясь на турецкую военную помощь,  стали готовиться  к освобождению столицы своей республики – города Баку от большевистско-дашнакской власти.
 В самом Баку в это время события стремительно сменяли друг друга, с каждым днем увеличивая напряжение и хаос в городе. С марта по сентябрь 1918 г. мусульманское население Баку и его окрестностей было в буквальном смысле заложником бесчинствующих армянских бандформирований. Войска Бакинского Совета, состоявшие, по описанию русского генерала Лядова,  «почти исключительно из совершенно небоеспособных армянских фронтовиков, руководимых дашнакскими офицерами, мародерствовали в окрестных деревнях, еще больше озлобляли мусульманское крестьянство». (67) Беззаконие и беспредел, бесчисленные реквизиции и откровенные  грабежи,  царившие в городе, сопровождались все более  углубляющимся кризисом с продовольствием. Хлеб выдавался только армии, население голодало, и положение  приобретало все более угрожающий характер. Каждый день в город поступали сообщения о надвигающихся турецких войсках, сломивших Кавказский фронт. Эти сообщения  дополнялись известиями о помощи турок азербайджанским вооруженным силам, начавшим контрнаступление из Гянджи. В середине лета положение Бакинского Совета в самом Баку сильно пошатнулось. Заговоры других политических сил (правых эсеров, меньшевиков и др.), хоть и удалось предотвратить, однако, ни кратковременный союз с царским полковником Л.Бичераховым, ни надежды  на широкомасштабную помощь Советской России  не оправдались. В конце июля, когда стало ясно, что Красная Армия не сможет удержаться перед азербайджано-турецкими войсками, большевистская власть, показавшая свою полную несостоятельность, перед требованием русских и армян – не большевиков –  пригласить  англичан, добровольно сложила свои полномочия. Одна из версий того, как принималось это решение, изложена в следующем документе: «Сил у большевиков не хватало, обсуждался вопрос о смене власти большевиков – сдаче города англичанам. 29 июня вечером у постели генерала Багратуни в госпитале собрались Шаумян, Джапаридзе, Шеболдаев, представители всех партий, войсковых частей и Армянского национального совета (Ростом, Петров, Амазасп, Амирян и др.). В записи об этой встрече сказано: "Генерал Багратуни задал вопрос: "Что у нас имеется на фронте? Ответ был: "Несколько сот человек". Тогда Багратуни спросил, на что большевики рассчитывают в течение ближайших дней. Ему ответили, что ждут 1000-1500 человек с Северного Кавказа, затем из Астрахани и Мугани. Генерал Багратуни указал, что этого мало и, что на это рассчитывать нельзя…Был ребром поставлен вопрос об англичанах. Шаумян ответил: «Англичан ни в коем случае». Генерал Багратуни указал, что необходим моральный толчок. Тогда и местных сил было бы достаточно, чтобы отбить турок. У большевиков такого подбадривающего элемента больше не осталось. Присутствовавшие небольшевики потребовали ухода Шаумяна от власти. Шаумян заявил, что он уйдет». (68)
Установившаяся новая власть, обозначенная как «Диктатура Центрокаспия» и  просуществовавшая всего полтора месяца, запомнилась только двумя действиями – она хоть немного, но смогла обеспечить продовольствием население города и пригласить англичан для оказания помощи в обороне Баку.Англичане приняли «приглашение» командированных в Персию членов Армянского национального совета М. Тер-Погосяна и С. Араратяна, поскольку кроме политических интересов, «их привлекала нефть и бензин, в котором они сильно нуждались. Англичане одним из условий своего прибытия ставили бензин. Они говорили, что отсутствие бензина является одной из главных причин запоздания их войск, и требовали в месяц 25 тысяч пудов. Однако за август месяц, когда состоялось решение об их приглашении, и начали прибывать их отряды, им было отпущено не 25, а 62420 пудов бензина, за который ничего не было уплачено, и в результате прибытие их войск не только не ускорилось, но вскоре и совсем прекратилось». (69)
Прибывшие в Баку в начале августа английские войска во главе с командующим английскими вооруженными силами в Персии генералом Денстервилем, были удручены обстановкой, которую они застали в Баку:войска, состоящие почти из армянских солдат, были совершенно дезорганизованы, никто не подчинялся приказам ини один офицер не осмеливался настаивать на них. Английские офицеры были поражены «странной воинской этикой защитников Баку, которые часто оставляли оголенными целые участки фронта, в то время, когда они слушали какую-нибудь политическую речь на митинге, или пили чай со своими подружками в городе». (70)Однако, не только ради митингов, или своих подружек оставляли свои боевые посты «доблестные защитники Баку». Целыми отрядами они совершали нашествие на Бакинские деревни, куда приближалась линия фронта, убивая, грабя, сжигая. Бесчисленные факты о «храбростях» армянских  солдат перед безоружными и незащищенными тюрками – жителями Бакинских деревень, куда  они часто уходили «на отдых», «оставляя свои боевые посты, и при этом, забирая с собой пулеметы и оружие», как бы «дополняются» свидетельствами ген. Денстервиля: «Местные войска, в большинстве случаев армяне, очень мало занимались рытьем окопов, и когда их понуждали к этому, они отвечали следующее: «К чему нам окапываться? Мы вовсе не желаем рыть окопы: это дело трусов, а мы хотим сражаться». Они залегали цепью за гребнями скал и палили оттуда в воздух. Они проделывали этот маневр чаще тогда, когда турки и не думали переходить в наступление, и ближайший к нам турецкий солдат находился от нас на расстоянии тысяч трех ярдов…Однажды турки вышли из своих позиций и среди бела дня двинулись по открытой долине… Один из моих офицеров, командовавший армянским батальоном, скомандовал своим людям выйти из окопов и перейти в контратаку. Войска отказались двигаться, и их представитель воскликнул: «Как идти туда? Да ведь там же турки!»  (71)
Как бы ни боролся с местными властями,  «не ценившими время и занимающимися пустяками», и не старался поднять «боевой дух» «армянских войск» ради выполнения  своего военного долга «защитника» города, английский генерал, в конце концов, вынужден был заявить «диктаторам и всевозможным комитетам», т.е. местным властям, перед тем, как объявить о своем решении эвакуировать свои войска из Баку, следующее: «Я не могу допустить, чтобы жизнь моих людей бесполезно приносилась в жертву. Мы пришли сюда для того, чтобы помочь вашим сражаться против турок, а не для того, чтобы вести войну самим на потеху вашим согражданам». (72)
   14 сентября 1918 г. после многочасового тяжелейшего боя английские войска снялись с фронта и, погрузившись на корабли,  покинули Бакинскую бухту. С уходом англичан «христианский» Баку не смог удержаться и двадцати четырех часов.
     Таким образом, через пять месяцев после трагических мартовских событий, в тяжелейших и сложнейших политических условиях, в силу невероятных усилий и огромной воли, применив всю мощь своих политических, организаторских, дипломатических талантов видные представители Азербайджанской национальной элиты, руководители партии «Мусават», совместно с вооруженными силами Азербайджана при решительной поддержке турецких войск - Кавказской Исламской Армии, возглавляемой турецкими военачальниками, 15 сентября 1918 г. освободили Баку от так называемых сил «Диктатуры Центрокаспия».
В дни, когда шли последние ожесточенные бои за город, большевистские комиссары, во главе с С.Шаумяном, Джапаридзе, Коргановым и др., на чьей совести были мартовские трагедии, при попытках покинуть город дважды были арестованы по приказу «Диктатуры Центрокаспия», а затем увезены на корабле в Красноводск, где были расстреляны местными властями Закаспийского правительства.

 * * *
Освобождение Баку стало важнейшим событием, как в истории города, так и в истории Азербайджанской государственности в целом, знаменуя собой, победное завершение целой эпохи в борьбе национальных сил за построение независимого Азербайджанского государства и начало новой эпохи. В первую годовщину этого поистине исторического события газета «Азербайджан» писала: «Если дату 28 мая мы считаем официальным днем провозглашения нашей независимости, то день 15 сентября, день вступления азербайджанских войск и Азербайджанского правительства в Баку, можно считать днем закладки фундамента и главных основ государственного организма». (73)
Здесь, конечно же, необходимо упомянуть и те события, без которых картина этих исторических дней была бы не полной. Понятно, что взятие Баку не обошлось без жертв, в том числе и среди армянского населения. В памяти азербайджанцев были еще очень свежи раны, оставленные кровавыми мартовскими событиями. Да и город, особенно его окрестности, были полны армянскими солдатами, не успевшими выехать, которые как раненные звери, агонизируя, продолжали убивать и громить на своем пути вся и всех. В сложившихся условиях полной свободы действий в первые дни освобождения Баку, часть местного мусульманского населения, пережившее мартовские трагедии, ущемленное и оскорбленное все последующие месяцы, вместе с находившимся в городе небольшим числом турецких солдат напали на армянские кварталы города для утоления своей жажды мести и гнева. Вновь была пролита кровь, на этот раз армянская. Однако Азербайджанское правительство, вступившее через три дня в Баку, предотвратило массовость резни. Впоследствии глава кабинета министров Ф.Х.Хойский, в своем выступлении с отчетом правительства при открытии Азербайджанского парламента, выразил отношение и к этому вопросу. Но, в отличие от руководителя Бакинского Совета С.Шаумяна, которого «мало омрачала действительность» - т.е. мартовские события, когда «пострадала масса бедных и бездомных мусульман», поскольку «победа настолько велика», руководитель Азербайджанского правительства говорил следующее: «Правда, при взятии города происходили некоторые события, вызывающие лишь огорчения и сожаление. Правительство не скрывает этого и считает недостойным сокрытие удручающих фактов. Правда и то, что многие испытали тяжелые переживания… Однако возможно ли было, чтобы правительство полностью предотвратило эти события? Думается, взирающие на них оком справедливости признают, что ни одно правительство в мире не смогло бы их предотвратить. Ведь здесь были истреблены мусульмане, попраны их человеческие права. Город был взят после трехмесячных сражений, и гнев населения достиг апогея. Тут солдат, увы, ничего не смог поделать. К тому же правительство вступило в город только спустя три дня. Что было, то уже не происходило после. Правительство приняло решительные меры, как только вступило в город, и в результате были водворены спокойствие и безопасность». (74)
Действительно, Азербайджанское правительство, озна­ко­мив­шись с ситуацией в городе, на другой же день своего прибытия в Баку объявило следующее правительственное сообщение: «Азербайджанское правительство, вошедшее в столицу республики город Баку, извещает население города и окрестностей о том, что все граждане, живущие в Азербайджане, независимо от национальности и вероисповедания обладают равными правами. Правительство в равной мере будет оберегать жизнь, имущество и права всех граждан. Грабители, убийцы и вообще лица, нарушающие спокойствие, общественные порядки, будут караться по всей тяжести военного времени, включая смертный приговор». (75)
Это заявление, подписанное Ф.Х.Хойским, и поддержанное делом, явилось важным шагом в восстановлении порядка в городе, в котором изрядное время царили анархия и неразбериха. Для наглядности наказаний преступников, в разных местах города – на Кубинской площади (пл. Физули), в Гуру баг (Парапет - пл. Фонтанов), на площади перед зданием железнодорожного вокзала, на бульваре, у Черногородского моста были установлены виселицы. На каждой из них раскачивался труп, на груди которого висела деревянная дощечка, оповещавшая о преступлении, совершенном повешенным. Возле некоторых повешенных лежали награбленные им вещи. Среди повешенных были и солдаты турецкой армии, нарушившие закон. (76) Несмотря на действенные меры правительства, быстро предотвратившего грабежи и мародерства в городе, армяне, естественно, использовали эти события для начала очередной пропагандистской кампании, оповещая мир «о новых турецко-татарских зверствах». Армянский национальный совет создал по этому случаю  специальную Анкетную Комиссию, которая провела опрос среди армянского населения города и заключила, что в дни взятия Баку было убито «до 5248» армян, личности которых были установлены. К ним еще присовокупили «по крайней мере, до 1500» армянских беженцев из Шемахи и Геокчая, «нашедших убежище в Баку». К этим цифрам комиссия прибавила еще «около 2240 человек из числа безвестно убитых,… солдат и рабочих, которые или холосты или не имеют здесь родных», т.е. «если случаи убийства произошли на улицах, в окраинах города и пригородах (промыслах) – никто не мог бы дать сведений во время составления списков». (77) Точнее, только вычисленное число жертв, тела которых не были найдены, и о которых никто не сообщил! Итак, общее число убитых, комиссией было указано 8988. К этой цифре прибавили еще 3572 человек – «пропавших» или «исчезнувших», 357 из которых вскоре были «найдены» живимы и невредимыми. Таким образом, предполагая и вычисляя, округляя и обобщая число «жертв обоих категорий – убитых и пропавших», Анкетная Комиссия получила «весьма солидную цифру в 12560 человек». (78) Все серьезные авторы, обратившие на эти цифры внимание, отмечали необходимость учесть здесь то обстоятельство, что цифры эти были собраны Армянским национальным советом, «от которого едва ли можно ожидать объективности в таком вопросе». (79) Этот фактор действительно очень важен, поскольку в число убитых включали и грудных детей, которых матери-армянки бросали в море, когда бежали из Баку, чтобы «самой как-нибудь устроиться», поскольку «громадные толпы желающих бежать и недостаток пароходов создали беспощадный переполох». (80) 
Здесь следует особо подчеркнуть, что в телеграмме, отправленной по горячим следам  Поверенному в делах  Армении в Грузии от 22 сентября 1918 г.  указывалось, что «в Баку, при взятии его турками, перебито 28 видных армян и 2000 встречных». (81)
Однако, уже через месяц, в ноте протеста направленной поверенным в делах Армении в Тифлисе Джамальяном дип. представителю Азербайджана в Грузии Джафарову, в которой содержались обвинения в убийствах и бесчинствах в отношении армянского населения в Баку, число убитых было указано 20 или 30 тысяч! (82) Аналогичная нота еще более резкого содержания была направлена тем же Джамальяном в адрес генерала Халил Паши, в которой безапелляционно указывалось, что число «человеческих жертв армян от погромов простирается до 30 тысяч человек», и что, якобы «Бакинская резня по своей чудовищности не имеет себе равной даже в несчастной истории армян». Одновременно армяне требовательным тоном просили: немедленно освободить всех армян, арестованных турецкими или азербайджанскими властями; сурово наказать виновных; гарантировать жизнь и имущество Бакинским армянам. (83)
Азербайджанская сторона ответила на эти обвинения также нотой, указав, что факты насилия явились следствием возбуждения, возникшего «среди мусульманского населения Азербайджана из-за событий марта этого года, когда армянами была проведена, под видом большевиков, резня мусульман в Баку и Шемахе, и когда число жертв по официально произведенным сведениям превышало 10 тысяч человек, или, когда весной этого же года произведены были организованные воинскими армянскими частями разгром свыше 200 селений Эриванской губернии и другие факты подобного рода». В Азербайджанской ноте подчеркивалось, что «при взятии города с более чем двухсоттысячным населением за время от отхода защитников его и до установления новой власти если и были эксцессы и жертвы, чего можно было естественно ожидать при настроениях, создавшихся после резни мусульман в марте, а равно и последовавшего затем непрерывного террора над мусульманским же населением, то, во всяком случае, в размерах бесконечно меньших, чем Вы упоминаете в своем заявлении». Азер­байджанской стороной опровергалось и заявление армянского правительства о том, что правительство Азербайджанской республики якобы не принимает меры к грабителям и мародерам: «число повешенных публично на месте грабителей, без различия национальности, превышало сотню человек ». (84)
В октябрьские дни 1918 года, когда армянская и азербайджанская стороны обменивались нотами, Чрезвычайная Следственная Комиссия, созданная в июле того же года Азербайджанским пра­ви­тель­ством для расследования насилий, произведенных над мусуль­ма­нами и их имуществом в пределах всего Закавказья, приступила к допросу свидетелей и пострадавших во время мартовских со­бы­тий в Баку и все последующие месяцы до освобождения города от различных реакционных сил – большевиков, меньшевиков, эсеров, и, конечно же, дашнаков-армян.
* * *
Первая попытка дать политическую оценку мартовским событиям и принять действенные меры для ликвидации их последствий была предпринята азербайджанскими национальными силами сразу же после случившихся трагедий. 2 апреля 1918 г. Азербайджанская фракция Закавказского Сейма информировала Сейм о Бакинских событиях, требуя и предупреждая Закавказское правительство, что если оно не примет решительных мер, т.е. не пошлет войска в Баку для защиты мусульманского населения, азербайджанской фракции «невозможно будет вести солидарную работу в Сейме». (85) На следующий день, на заседании Сейма, посвященном событиям в Баку, Ф.Х.Хойский заявил, что «если не будут приняты меры к защите мусульманского населения, то министры-мусульмане выйдут из состава правительства». (86) 17 апреля 1918 г. Ф.Х.Хойский в своем докладе правительству Закавказья сделал важное заявление-предупреждение: «Бакинские события обсуждаются по всем местам Елизаветпольской губернии, и во всех резолюциях есть пункты, предусматривающие пропуск турецких войск в Баку, и если правительству не удается ликвидировать Бакинский вопрос, то придется таковое требование выслушать от мусульман Елизаветпольской губернии. И может наступить момент, когда народная масса начнет действовать сама, что создаст трагическое положение, так как Бакинский вопрос – это вопрос жизни и смерти Республики». (87)
На призывы азербайджанской фракции откликнулся Мусульманский корпус из числа войск Закавказского сейма и в начале апреля 1918 г. отряды численностью более 2 тысяч человек, под командованием князя Магалова двинулись на Баку и достигли  Аджигабула. Одновременно с ними, из Дагестана на Баку повели наступление отряды горцев Наджмуддина Гоцинского совместно  с отрядами кубинца Али бека Зизикского, и достигли станции Хырдалан, в 10 км. от Баку. (88) Однако, значительно уступая многократно превосходящих их численностью войскам Красной Армии, отряды Гоцинского, Зизикского и князя Магалова вскоре вынуждены были отступить.
20 апреля 1918 г. заместитель председателя Закавказского Сейма С.О.Тигранян вместе с членом Сейма И.Гейдаровым по поручению Сейма выехали в Баку для переговоров с Бакинским Советом. По прибытию в Баку И.Гейдаров был арестован большевиками. Вернувшись из Баку С.О.Тигранян, будучи в сговоре с С.Шаумяном, потребовал прекращения военных действий, направленных против Баку и принятия мер по ликвидации беспорядков мирным путем. (89) О неоднозначном отношении  к Бакинским событиям среди руководства Сейма говорит также переписка между членами фракции грузинских меньшевиков, имевшей особое влияние на решения Сейма – Г.Тер-Газаряном, находящемся в Баку и Н. Жордания.На тревожное письмо Г.Тер-Газаряна об имеющихся якобы сведениях «о движении на Баку воинских частей из Тифлиса и вооруженных мусульман из Гянджи», и предупреждения «о недопустимости никаких выступлений сеймовских сил против Баку», где «спокойно, …и все без исключения - социалистические, демократические, революционные партии соединились с Бакинским Советом для обороны Бакинского района», Н.Жордания уверенно отвечал, что «ни революционные организации, ни правительство в движении на Баку участия не принимают…движение мусульман …носит массовый характер и остановить его трудно. Мусульманский корпус хочет придать походу организованный характер. Необходимо, чтобы бакинцы приняли все меры к мирной ликвидации конфликта. Мы все заняты войной с Турцией…». (90)
Как показали дальнейшие события, грузино-армянское большинство Сейма, которое больше волновала турецкая опасность, нежели большевистская угроза, вовсе не собиралось предпринимать какие-либо силовые методы против Бакинского Совета. Таким образом, азербайджанской фракцией  были исчерпаны все внутренние средства, и основной ее задачей стал призыв турецких войск. (91)  Весьма примечательно, что устранить последствия Бакинских событий предложили представители сеймовой фракции партии «Дашнакцутюн», выдвигая условия, чтобы будущая власть в Баку была не чисто азербайджанской, а интернациональной и армянским формированиям было разрешено оставаться в городе. Ответ азербайджанской фракции, возмущенной данным предложением, был категоричным: «Вся власть в Баку и Восточном Закавказье должна принадлежать азербайджанцам. Если мы потеряли эту власть временно, то лишь потому, чтобы вернуть ее целиком и окончательно». (92)
26 мая 1918 г. в Тифлисе состоялось заключительное заседание Закавказского Сейма, на котором  Сейм объявил о самороспуске. В тот же день свою независимость провозгласила Грузия (Грузинская Демократическая Республика). 27 мая все азербайджанские депутаты уже бывшего Сейма собрались на чрезвычайное заседание и, обсудив создавшуюся ситуацию, решили  провозгласить себя Временным Национальным Советов Азербайджана.  Председателем Национального Совета в ходе тайного голосования был избран Мамед Эмин Расулзаде. В тот же день был сформирован исполнительный орган Национального Совета в составе 9 человек. Председателем единодушно был избран Фатали Хан Хойский. 28 мая 1918 г. на первом заседании Национального Совета было принято решение о незамедлительном провозглашении независимости Азербайджана. На этом же заседании был оглашен  «Акт о независимости Азербайджана», юридически закреплявший факт создания нового де­мократического государства. На этом же заседании было сфор­мировано первое правительство Азербайджана, председателем которого стал Ф.Х.Хойский, министром иностранных дел – М.Г.Гаджинский, министром юстиции Х.б.Хасмамедов и т.д.
В середине июля 1918 г., через полтора месяца с начала своей деятельности и переезда из Тифлиса в Гянджу, Совет Министров АДР счел необходимым выразить свое отношение к происходящим событиям в республике, в частности к фактам насилия против мирного азербайджанского населения, выслушав доклад Министра Иностранных дел М.Гаджинского. «Вот уже четыре месяца, как разные части территории Азербайджана раздираются бандами, которые под именем большевиков, безответственных армянских частей и прочее творят неслыханные зверства над жизнью и имуществом мирного мусульманского населения. В то же время общественное мнение Европы настраивает(ся) совершенно противоположно, благодаря неправильной информации посылаемой организаторами этих банд» - говорилось в докладе и подчеркивалось что, как в общегосударственных интересах, так и в интересах потерпевших групп населения необходимо создать организацию, которая занялась бы «точной регистрацией всех случаев насилия; обстоятельств, при которых совершались эти насилия; установление виновников и размеров причиненных ими убытков». Организацию предполагалось создать в виде Чрезвычайной Следственной Комиссии, результаты ее работы опубликовать на разных европейских и турецком языках и широко распространить. В докладе особо подчеркивалось, что к организации этой Комиссии надо приступить немедленно, «ибо многое, что легко можно установить теперь по горячим следам в смысле опроса лиц, фотографирования и удержаний других вещественных доказательств, позднее сделается зат­руд­ни­тель­ным, а может быть совершенно невозможным». (93)
Надо отдать должное первому Правительству молодой Азербайджанской Республики, в сложнейших и тяжелейших условиях своего существования и деятельности, так оперативно и дальновидно отреагировавшего на эти события и принявшего конкретные действия. На том же заседании - от 15 июля 1918 г. Совет Министров принял постановление о создании Чрез­вы­чай­ной Следственной Комиссии (ЧСК), «для расследования насилий, произведенных над мусульманами и их имуществом в пределах всего Закавказья со времени начала Европейской войны». Председателем ЧСК был назначен присяжный поверенный Алекпер бек Хасмамедов. Определившись в начале в составе из 7 человек, в основном юристов, в дальнейшем к работе комиссии привлекались другие представители следственно-прокурорских и судебных органов гг. Баку и Гянджи. Наиболее активное участие в работе комиссии принимали Исмаил бек Шахмалиев, А.В. Новацкий, Н.М.Михайлов, А.Е.Клуге, М.Текинский, В.В.Гудвилло, А.Александрович (Литовский) и др. профессиональные юристы и общественно-политические деятели.
Созданная при Министерстве Иностранных Дел, ЧСК уже с сентября 1918 г. стала действовать при Министерстве Юстиции АДР. Члены комиссии, разделившись на группы, приступили к расс­ледованию трагических событий в разных уездах и городах рес­публики, которые уже контролировались Азербайджанским прави­тельством, или же по мере освобождения их от большевистско-армянских войск. Так, с начала сентября 1918 г. следователи уже активно работали в различных уездах Бакинской и Елизаветпольской губерний. После освобождения Баку и переезда Азербайджанского Правительства в столицу республики в сентябре 1918 г. Чрезвычайная Следственная Комиссия также перенесла свою деятельность из Гянджи в Баку, приступив немедленно к расследованию мартовских событий в г. Баку и его окрестностях.
В Бакинскую группу ЧСК входили товарищ прокурора Бакинского окружного суда А.Е.Клуге, присяжный поверенный Мамед Хан Текинский, присяжный поверенный А. А. Александрович (Литовский), юрист А. А. б. Гаджи Ирзаев, товарищ прокурора Гянджинского Окружного суда Ч. Б. Клоссовский, нередко в допросах свидетелей участвовал сам председатель ЧСК А. б. Хасмамедов. Была также создана особая структура при Министерстве иностранных дел с целью информирования мировой общественности о подлинном течении и характере этих событий.
По мере увеличения объема работы, при катастрофической нехватке судебных следователей, были выявлены определенные затруднения в связи с некоторыми ограничениями в порядке расследования дел, в связи с чем, Министерство Юстиции в начале 1919 г. обратилось к Правительству с докладом о расширении полномочий Чрезвычайной Следственной Комиссии. Азербайджанское Правительство, принимая во внимание всю важность работ, намеченных комиссией, 21 марта 1919 года приняло специальное постановление, согласно которому ЧСК была наделена всеми теми правами, которые по уставу уголовного судопроизводства имели судебно-следственной власти. (94) Предоставление дополнительных полномочий расширило возможности членов ЧСК и ускорило процесс выявления преступников и привлечения их к ответственности. Проводя колоссальную работу по розыску и допросу свидетелей и подготовке соответствующих документов, к концу мая 1919 г. комиссия почти завершила следственную часть своей работы. Собранные ЧСК материалы к августу 1919 г. составляли 36 томов и 3500 страниц. 6 томов, 740 страниц из них отражали насильственные акты, произведенные над мусульманским населением гор. Баку и его окрестностей. Другие тома следственного материала свидетельствовали о жестоких преступлениях, совершенных армянами в Шемахинском, Кубинском уездах, в Гяндже, Нухе, Карабахе, Зангезуре и других районах Азербайджана. (95)
Начиная с июня 1919 года, по мере завершения отдельных следственных дел, члены ЧСК, разделившиеся на две группы, работающих в Баку и Шемахе, приступили к предъявлению обвинений нескольким десяткам лиц, преступные действия которых против мирного населения этих городов и одноименных уездов, подтверждались неопровержимыми доказательствами. В обязанности Бакинской группы также входило составление постановлений о привлечении виновных по всем остальным обследованным комиссией районам Азербайджанской Республики, для передачи их затем вместе со следственными актами в распоряжение прокурора Судебной Палаты. По результатам своей работы ЧСК подготовила 128 докладов и проектов решений о возбуждении уголовных дел против 194 лиц, обвиняемых в различных преступлениях против мирных жителей. По мере завершения отдельных следственных дел, обвиняемые привлекались к ответственности. Так, к середине августа 1919 г. в Баку были арестованы 24, а в Шемахе около 100 человек в основном армянской национальности, обвиняемые в расправе над азербайджанцами. (96)
Как и следовало ожидать, аресты среди армян, в том числе обвинение и привлечение к уголовной ответственности некоторых представителей армянской интеллигенции, вызвали бурю негодований со стороны армянской общественности и прессы. В августе 1919 г. Парламентская фракция «Дашнакцутюн» в Азербайджанском Парламенте выступила с осуждением деятельности Чрезвычайной Следственной Комиссии, обвиняя ее и Министерство Юстиции в незаконных действиях. Пытаясь так же оценить работу этой комиссии якобы с моральной точки зрения, она с присущей им циничностью заявляла: «должен ли быть положен когда-либо конец всему тому, что имело место в прошлом и дало кровавый обмен массовыми жертвами в марте и сентябре? Нежелание кончить с прошлым и предать забвению его кровавые страницы, является показателем того, что правительственные круги и представляемые ими общественные течения не хотят идти по пути установления действительного правопорядка и нормальной жизни, вызывая с каждым днем все новые и новые призраки прошлого, возбуждая с обоих сторон чувства мести и вражды…». (97)

На первый взгляд этот призыв мог показаться разумным, если не учесть широкомасштабную пропагандистскую кампанию, которую развернули  в это время армяне сами во всем мире, в том числе и в Закавказье,  по случаю сентябрьских событий в Баку.

И здесь, необходимо останавливаться над  бурной деятельностью, которую развил в Баку армянский епархиальный  начальник, епископ Баграт Вардазарянц,  как именовался при АДР бывший предводитель  Шемахинской, затем Бакинской  Армянской епархии.  
За  октябрь-декабрь 1918 г. Баграт более десяти раз письменно обращался в разные инстанции и к  высокопоставленным лицам, представляющим власть в Баку.  В обращениях  на имя Председателя Совета Министров Азербайджанской Республики, Командующего  Кавказкой Исламской Турецкой армией генералу Нуру Паше,  Министра внутренних дел Азербайджанского Правительства епископ Баграт пытался привлечь их  внимание на аресты среди армянского населения, которые находил незаконными, на   отдельные факты и случаи нарушения прав армянского населения, на тяжелое положение  армянских солдат-пленных и т.д. (98)
Однако  в обращениях к главам иностранных миссий он представлялся уже не просто  как высшее духовное лицо, озабоченное положением своей паствы. Так, в приветственном обращении к Командующему Союзными войсками в Баку и Бакинском районе генерал-майору Томсону  Почетный Председатель Бакинского Армянского Национального Совета епископ Баграт уже не ограничивался просто  описанием «чудовищных подробностей»  сентябрьских событий, не жалея при этом всевозможные сравнения и краски, но пытался уже дать свое толкование причин этой «кровавой бойни и жестокой расправы», которые «с сатанинской предусмотрительностью были заранее обдуманы и с бесчеловечным хладнокровием приведены в исполнения». (99)
Впрочем, если заменить во всех описанных Багратом эпизодах слово «армяне» на «мусульман», то  все эти  «чудовищные  подробности кровавой бойни и жестокой расправы»,  с поразительной точностью можно было бы применить к мартовским событиям в Баку, что позволяет утверждать, что во многом голословные обвинения Баграта были не чем иным, как перечислением массовых  преступлений  самих армян в марте 1918 г. в Баку, не говоря уже о Шемахе, где непосредственным, как минимум, свидетелем     (если не  одним из организаторов) был сам бывший Шемахинский армянский архиепископ. Однако, по утверждению Баграта «кровавое мартовское столкновение, имевшее место между большевистской властью и Мусульманским Национальным Советом»  не имело ничего общего с «сентябрьскими ужасами»: «В марте произошла вооруженная борьба за власть в самом городе, выродившаяся в уродливые формы мародерства. В этой борьбе было убито не более 2000 мусульман и около тысячи двух сот русских и армян». (100)
Далее выдвигая против партии «Мусават», Азербайджанского Правительства и вообще азербайджанцев целую серию нелепых клеветнических обвинений, Баграт полностью отрицал участие армянского населения  в мартовских событиях, за исключением армянских солдат, примкнувших к большевикам,  опять таки «по вине» мусаватистов, «закрывшим армянам все дороги».
Здесь следует подчеркнуть, что организаторская роль Бакинского Армянского Национального Совета и партии «Дашнакцутюн» в мартовских трагедиях в Баку, личное участие с оружием в руках представителей  армянской интеллигенцией и знати в азербайджанских погромах, не говоря уже о многочисленных  представителях  «армянской черни», как называла их сама же армянская элита, была доказана  неоспоримыми фактами  и свидетельствами. Именно на основании этих доказательств и производились Азербайджанскими судебно-следственными органами аресты среди армянского населения Баку, вызвавшее негодование у армян, в том числе и у епископа Баграта.  Не останавливаясь  на этой теме, нашедшей свое подтверждения в документах ЧСК, следует обратить внимание на два аргумента, часто используемых Багратом, а также  армянскими  деятелями и авторами,  как в свое время, так и сегодня, относительно роли Бакинских армян в мартовских событиях 1918 г.
В корне отрицая участие армянского населения в мартовских трагедиях в Баку, когда в течение трех дней было убито 12 000 мирных  азербайджанцев, в том числе стариков, женщин и детей, многие армянские деятели, подобно епископу Баграту, сокрушались «неблагодарностью азербайджанцев», поскольку в эти дни  армяне,  оказывается, не то что, никого не убивали и не грабили, а напротив, даже  спасли 20.000  мусульман!?  (101)
Отдельные случаи, когда представители Азербайджанской знати действительно нашли убежище в домах и квартирах своих армянских друзей во время мартовских событий, также как случаи, когда армянская знать скрывалась на дачах и в домах азербайджанской знати в сентябре 1918 г., были известны многим, и не отрицались ни теми, ни другими.   Известны были также  случаи,  когда простые  армяне,  а затем  азербайджанцы,  предупреждали и  спасали своих соседей и друзей во время  кровавых событий, не говоря уже о бакинцах - представителях других наций, помогавших жертвам как с той, так и  иной стороны. Можно оставить на совести Баграта число 2000 убитых  мусульман в марте,  против 20 000 (затем 30 000  и 35 000) убитых  армян  в сентябре 1918 г. Но откуда  взялась цифра 20 000 (в некоторых документах указывается  число  14 000) «спасенных» армянами мусульман? 
При внимательном изучении армянских документов, выясняется, что под 14 000 или 20 000  «спасенных» мусульман, имеются в виду мирные жители-азербайджанцы, которые  в дни мартовских погромов в Баку  были насильно выдворены из своих домов и загнаны в разные здания города, располагающие  большим помещением.  Театры, кинотеатры, школы, полицейские участки, дома отдельных богатых армян, здание  Городского Дома, помещения вокзала, городского обоза и даже  бани служили местом, куда приводили  тысячи обездоленных, ограбленных азербайджанцев, в основном женщин, детей, стариков, только что переживших ужасы зверских убийств своих близких. Содержавшиеся взаперти в этих зданиях несколько суток, нередко без пищи и воды,  эти люди назывались и  считались в эти дни пленными. Это чуть позже, армянские деятели, принимавшие участие в массовых пленениях мусульман, попытаются объяснить данное обстоятельство якобы необходимыми мерами соблюдения безопасности мирных мусульманских граждан, и отсюда  появиться «легенда» о  «спасенных 14 000 или 20 000 мусульман».   
Однако многочисленные показания самих «спасенных» свидетельствовали именно  о насильственных пленениях мусульман, сопровождавшихся оскорблениями, издевательствами, угрозами, и нередко убийствами, совершенными вооруженными армянскими бандами. В этих  свидетельствах говорилось  о том, как армяне снимали чадру с женщин-мусульманок, привязывали их друг к другу косами и с непокрытыми головами, босыми, уводили в плен, по дороге били прикладами, как женщины, «потрясенные гибелью своих близких» скончались в плену от разрыва сердца, сходили с ума, как у них на руках умирали их малолетние дети, как армянские интеллигенты приводили своих жен, чтобы посмотреть на «позор» азербайджанцев и т.д. (102)
За этими хорошо организованными действиями армян, являвшимися частью  заранее запланированного акта насилия над мусульманским населением Баку, отчетливо проглядывался и не очень-то скрываемый замысел, точно характеризующий нутро и суть армянских борцов «за правое дело».  Опустошенные дома и целые кварталы, свободные от жильцов, создавали простор армянским бандам для мародерства, грабежей и захвата имущества мусульман, разгрома и уничтожения всего того, чего невозможно было унести в течение трех-четырех дней в многочисленных автомобилях, повозках, арбах.
Однако, легенда якобы о «спасении мусульман»  из «человеколюбивых побуждений»  размножалась армянами  в разных  вариациях.   Один из идеологов армянского терроризма  Акоп Тер-Акопян, известный  под псевдонимом  Шаган Натали,  даже не скрывал своего сожаления о том, что  не  «зарезали»  тогда всех Бакинских турок: «Мы заявляем и убеждены в том, что - могли и могли своими силами. Потому что знаем: могли сделать это в Баку, где были хозяевами и где мы собрали десятки тысяч турок в казармах и - о преступное джентльменство! - приставили к дверям караульных, чтобы уберечь от справедливого армянского возмездия. И уберегли, сохранили им жизни, а они в благодарность окрасили улицы Баку кровью 25 000 армян». (103)
Ярый дашнак, руководитель и организатор  операции «Немезис» по уничтожению видных турецких и азербайджанских  деятелей Акоп Тер-Акопян,  на чьей совести было тысячи убийств невинных мусульман, в том числе  Азербайджанских государственных деятелей Фатали Хана Хойского, Гасан бека Агаева, Бейбуд бека Джеваншира и др., хотя и был прав в том, что именно армяне были  в эти дни «хозяевами» положения в Баку, однако,  безусловно «лукавил» на счет «джентльменства» по отношению к туркам.  И если кому-то и должны были быть благодарны азербайджанские пленные за то, что остались живы, то однозначно не армянам, а русским солдатам и морякам.  Именно находившиеся в Баку русские войска, к вечеру второго дня погромов понявшие, что были введены в заблуждение и втянуты в большую игру т.н. большевиками-армянами во главе с С.Шаумяном, встали на защиту  мусульманского населения с оружием в руках. И азербайджанские погромы были прекращены только на 4-й день  не самим Бакинским Советом, а по категорическому требованию двух Туркестанских полков и благодаря угрозам русских моряков-каспийцев, уже разобравшихся в ситуации. «Угроза эта была весьма серьезной, ибо эти два полка боевого состава представляли свыше 8000 человек бойцов». «Моряки пригрозили, что откроют стрельбу из пушек по армянской части, если армяне не прекратят избиения мусульман, и военные пароходы «Ардаган» и «Красноводск» подошли к пристаням, расположенным в восточной части города». (104) 
Думается, нет необходимости дальше  развивать эту тему.
Вторым аргументом армянских деятелей и авторов, отрицающих армянский фактор в мартовских событиях в Баку, является  телеграмма сомнительного происхождения, отправленная якобы известным азербайджанским нефтепромышленником-миллионером, общественным деятелем и меценатом Гаджи Зейналабдином Тагиевым через неделю после мартовских погромов в Тифлис,  на имя Закавказского Правительства,   следующего содержания: «В Баку наступило успокоение. В интересах благосостояния края, я, лично, считаю своим долгом заявить всенародно, что Бакинские события не носили характера армяно-татарских столкновений. За все время боев татары не трогали живущих в татарских кварталах армян. Армянские же части спасли и дали приют более 14000 мусульманам, которых вернули через посредство персидского консула. Поднимаю свой голос за немедленное прекращение повсеместно всяких расправ и враждебных действий. Полагая, что это соответствует общим интересам, очень прошу вас всячески содействовать поддержанию мира и спокойствия среди населения. Пусть все обратятся к своим мирным занятиям». (105)
Причастность самого Г.З.Тагиева к этой телеграмме вызывает сомнение по нескольким причинам. В дни мартовских трагедий вся семья Тагиевых была в глубоком трауре и в крайне подавленном состоянии. Накануне, из-за неосторожного обращения с оружием трагически  погиб его сын, офицер мусульманской  дивизии Мохаммед Тагиев, и разоружение именно его сослуживцев, прибывших на похороны из Ленкорани, послужило поводом для начала мартовских событий. При этом командиром этого отряда, оказавшего около суток   вооруженное сопротивление большевистско-армянским силам, был  его зять, муж его дочери Лейлы ханум, сын другого Бакинского миллионера Шамси Асадуллаева – Али Асадуллаев. Сам Г.З.Тагиев не выходил в эти дни из своего дома и отказал прибывшим за ним сыновьям  Амбарсума Меликова  (нефтепромышленника, одного из руководителей Армянского Национального Совета и Бакинского Комитета «Дашнакцутюн) – Георгию и Сергею, предлагавшим Гаджи от имени своего отца для безопасности переехать в их дом. В доме Амбарсума Меликова, кстати, в эти дни размешался штаб «Дашнакцутюн» и именно сюда приводили многих, наиболее известных пленных азербайджанцев.  Среди последних  был и офицер русской армии,  принц Мансур Каджар,  дававший подробные показания о своем спасении от неминуемой смерти от рук армян благодаря друзьям-евреям и об условиях  содержания в доме Меликова в качестве плена. Само же семейство Меликовых – отец и два его сына – впоследствии были уличены неопровержимыми доказательствами в личном участии в убийстве мусульман в мартовские дни. Меликову-старшему удалось заблаговременно покинуть Баку, а сыновья были арестованы азербайджанскими следственными органами.
Старик Тагиев, которому в это время было 80 лет  (по другой версии 95), безусловно,  не мог тогда знать об этих подробностях. Но, в любом случае  он не покинул свой дом, и армяне, уже разгромившие дома многих знатных и состоятельных азербайджанцев,  не решились напасть на его богатый дом-дворец. Слишком большой и заметной фигурой был Тагиев. Однако это не помешало предприимчивым и дальновидным армянам использовать имя этого поистине великого азербайджанца в своих целях.
Нет никаких доказательств о том, что телеграмма была  отправлена самим Тагиевым, кстати, при всей своей просвещенности, человеком неграмотным. Какой вообще был смысл в отправке телеграммы в Тифлис, в Закавказский Сейм, в которой содержалась просьба о  поддержании мира  среди населения Баку, когда в городе уже была установлена единоличная власть Бакинского Совета, не признающего никакого Закавказского Правительства. Если допустить, что  Тагиев еще «не знал» о новой власти, то  откуда и от кого  он мог узнать, что творилось в городе, и тем более  про «14 000 тысяч спасенных  армянами мусульманах?» О каком «успокоении», наступившем в Баку, могла идти речь на 9-й день с начала погромов, когда почти все азербайджанское население, в том числе близкое окружение самого Тагиева, в это время в панике и спешке покидало город, спасая свою жизнь именно от новых властей, укомплектованной  преимущественно армянами? Каким образом телеграмма, отправленная 27 марта (по старому стилю) из Баку в Закавказский Сейм, попала в редакцию  Тифлисской газеты эсеров «Знамя труда» и была опубликована уже 29 марта? Кому и как  армяне  «вернули  (!) через посредство персидского консула» якобы спасенных ими 14000 мусульман? 
Персидским консулом в Баку, как уже отмечалось выше,  в это время был Мохаммед Саед-оль Везаре Марагеи, родом из азербайджанского города Марага,  принимавший самое активное участие в предотвращении кровопролитий в мартовские дни,  жертвами которых стали также тысячи персидско-подданных, по сути этнические азербайджанцы.  В 40-е годы дважды став премьер министром Ирана, этот известный политический и государственный деятель, позже  опубликовал свои «Политические воспоминания», в которых уделил внимание и  мартовским событиям в Баку в 1918 г. Из этих воспоминаний  стало известно, что после прекращения погромов  консулом была  образована специальная комиссия, которая   «собрала с Бакинских улиц и дворов и похоронила по мусульманским обрядам более 5000 трупов мусульман». (106)  Фотографии самого  консула  над телами жертв мартовских событий, были затем изданы в виде почт-картов и обошли весь мир, став достоянием истории.  Однако в обстоятельных  воспоминаниях бывшего персидского консула не говориться ни слова о таком важном акте – его посреднической роли  в «возвращении» 14000 мусульман, нашедших  приют у армян.       
Наконец, не слишком ли торопился «Гаджи Зейналабдин Тагиев» определить характер «Бакинских событий», однозначно утверждая, что они «не носили характера армяно-татарских столкновений»? Ведь 27 марта (9 апреля) – в  день отправки пресловутой телеграммы – Баку  уже был переполнен  многотысячными беженцами из сожженной и полностью уничтоженной армянами  Шемахи, мусульманское население которой  пережило одновременно с бакинцами все те же ужасы мартовских дней.   И досточтимый Гаджи, считавшийся отцом нации, столкнувшись с великим горем своего народа и потрясенный плачевным состоянием десятков тысяч своих соотечественников, в эти дни уже оказывал  помощь пострадавшему мусульманскому населению Баку и  Шемахи, пытаясь обеспечить его продуктами питания и товарами первой необходимости,  привезенными из Ирана несколькими пароходами.  Мог ли умудренный жизнью  Гаджи Зейналабдин Тагиев,  после всего увиденного и услышанного заявить, что «Бакинские события» или «Шемахинские события» «не носили характера армяно-татарских столкновений» ?
Все сказанное дает полное основание утверждать, что так называемая «телеграмма Тагиева» никому, кроме самих армян, во-первых,  предусмотрительно обеспечивших себя  «железным аргументом»,  не была необходима. С другой стороны,  именно армяне, и в их лице тот же Бакинский Совет, осведомленные о попытках азербайджанских членов Закавказского Сейма добиться отправления в Баку войск для освобождения города от большевистско-дашнакских сил, были заинтересованы в «немедленном прекращении повсеместно всяких расправ и враждебных действий» и содействии Сейма в «поддержании мира и спокойствия среди населения».
Об этом свидетельствуют радиотелеграммы Бакинского Комитета партии «Дашнакцутюн» и Комитета Революционной обороны г. Баку и его районов в Тифлис председателю  Закавказского Сейма и бюро партии «Дашнакцутюн» в Тифлисе о немедленном отзыве с Бакинского направления Бакинских воинских частей и др. подобного рода меры, предпринятые армяно-большевистскими силами в Баку. (107)
Что же касается  характера мартовских трагедий, то неоспоримым  аргументом   в корне опровергающим как  большевистское, так и армянское определения сути  этих событий,  служат  Шемахинские, Кубинские и др.  погромы 1918 г., осуществленные большевистско-армянскими формированиями в уездах Азербайджана.   Отсутствие каких-либо политических партий, движений и противостояний в Шемахе или Кубе,  как накануне, так и во время погромов, сводило  на нет все утверждения большевиков, обозначивших массовое  избиение и уничтожение  мусульманского населения не только в Баку, но и  других городах и уездах Азербайджана как «гражданскую войну». По тем же причинам не выдерживали никакой критики  разглагольствования армянских деятелей  о «борьбе за власть между большевиками и мусаватистами, при полном нейтралитете армян».
Отсюда и понятно, почему во всех своих многочисленных обращениях в разные инстанции  бывший архиепископ Шемахинской и Бакинской Армянской епархии Баграт, став Бакинским армянским епархиальным начальником,  обходил полным молчанием события в Шемахе, изредка упоминая о правах Шемахинских армянских беженцев, опять же не затрагивая вопросы  когда,  при каких обстоятельствах и почему армянские жители Шемахинского уезда стали беженцами. 
Однако, будучи далеко  не глупым и довольно  хитрым человеком, Баграт, в отличие от  других армянских деятелей знал, что полностью отрицать армянский национальный  фактор в происходящих  на Кавказе событиях не возможно, и в своих обращениях к главам зарубежных  миссий подходил к этому вопросу уже  с позиций международной политики,  трактуя их  в выгодном  для армян  контексте. Так,  в приветственном обращении к Командующему Союзными войсками в Баку и Бакинском районе генерал-майору Томсону от 23 ноября 1918 г. исказив суть мартовских событий в Баку, Баграт писал: «Еще до мартовских событий преобладающая и сознательная часть местных мусульман, за исключением немногих, руководимая турецкими агентами всемерно и активно содействовала политическим видам Турции к завоеванию Кавказа и других  мусульманских областей Востока. Армяне, имеющие противоположную ориентацию, и своими слабыми силами боровшиеся на стороне держав Согласия, естественно возбудили против себя  их дикий гнев, и, как в Турции, так и на Кавказе, стали жертвой безумной мести и варварского фанатизма. Мартовские и после  мартовские события являются лишь удобным поводом для сокрытия истины и отвода глаз от основной главной причины армяно-тюркской вражды и розни». (108)   
Получалось, что поскольку азербайджанцы-сторонники турок,   значит, они враждебны  не только странам Антанты,  но и армянам,  «союзникам» великих держав.   Таким образам армяне становились «жертвой большой политики», приняв «на себя» все удары со стороны «преступного турецко-мусаватского правительства». А вслед за этими заявлениями следовал уже целый список требований: освобождение всех арестованных азербайджанскими властями армян,  создание условий для возвращения всего армянского населения  покинувшего  Баку,  возмещение  причиненных ему убытков и т.д.
К чести английского генерала Томсона, который довольно скоро разобравшись  в ситуации, сложившейся в Баку, выразил полное доверие Азербайджанскому правительству, как единственно законной власти в республике, вызвав тем самым недовольство армян. Вместе с тем, стали также  предприниматься конкретные шаги для удовлетворения большей части  требований, выдвинутых в обращениях епископа Баграта.  
Однако, крайне недовольный тем, что Английское командование работало в согласии с Азербайджанским Правительством, не вмешивалось в дела судебно-следственных органов,  и даже  тем, что наряду сотней армян, получивших компенсацию за убытки в результате сентябрьских событий, оказались 10-15 человек азербайджанцев, епископ Баграт настойчиво обращался к главам других зарубежных миссий, находившихся в Баку, преподнеся свою, армянскую  версию  событий 1918 г. 
Так, Меморандум Бакинского Армянского Национального Совета к главе Американской Миссии в Баку от 9 декабря 1918 г., копия которого была представлена полковнику Барберису,  представившись, как почетный председатель Совета, епископ Баграт посвятил исключительно мартовским событиям 1918 г. Как следует из первых же  предложений этого Меморандума, Армянский Бакинский Епархиальный Начальник явно был озадачен, тем, что «многие из турецких деятелей стараются всеми силами, и словами, и печатно, вызвать в общественном мнении неприязненное отношение к армянам, указывая на мартовские события». (109) 
Искажая до неузнаваемости суть мартовских событий в Баку, при этом, естественно, совершенно не упоминая о мартовских событиях в Шемахе, Баграт обвинял партию Мусават, затем «турецко-азербайджанские власти» в немыслимых преступлениях по отношению к армянскому населению всего Азербайджана.  В Меморандуме вновь  упоминались  спасенные армянами «20 тысяч мусульман», на этот раз с уточнением - «около 13 тысяч в разных общественных помещениях и до 7 тысяч в частных квартирах»,  «циркулярная телеграмма Тагиева»,  приводились  те же надуманные цифры о мартовских жертвах в Баку. Притом цифра «2000 погибших мусульман» уже казалась «слишком  преувеличенной»: «В двухдневных кровавых боях погибло, по данным Совета до 300 русских и армян, и 700 мусульман, а по максимальному исчислению других источников, которые считаются слишком преувеличенными, около 1200 русских и армян, и  до 2000 мусульман». В Меморандуме  неоднократно подчеркивалось, что «мартовские кровавые столкновения в Баку продолжались только два дня»,  а «жестокие и чудовищные ужасы продолжались в отношении безоружного, беззащитного, мирного  армянского населения  целых два месяца». При этом  оказывается, пожары, возникшие в разных местах города в марте 1918 г., уничтожили опять-таки «несколько армянских домов, мусульманское здание «Исмаилие», где  помещался мусульманский штаб и часть базара». (110) 
Здесь следует  обратить внимание и  на главный аргумент Баграта, якобы объясняющий причину «нейтралитета» армян  в мартовских событиях:  «В марте месяце, как известно, произошла в городе Баку борьба за власть между большевистской властью и Мусульманским национальным советом. Армяне, как национальный коллектив, никаких претензий иметь на эту власть не могли, так как они в Бакинской губернии составляют лишь незначительное меньшинство».  (111)

«Борьба за власть» - пожалуй, это единственно верное определение сути мартовских событий 1918 г., обозначенное армянским епископом. Однако, все его дальнейшие умозаключения  об отсутствии якобы у армян каких-либо претензий на власть в силу их малочисленности,   являются ни чем, иным, как жалкой попыткой  вывести армян из числа основных «игроков» в этой борьбе за власть. При этом преследовалась определенная цель  –  внушить  общественному мнению,  в первую очередь  Запада, что единственным  желанием армян в это время  было по «возможности отстоять свое физическое существование и спасти свое имущество как при анархии и междоусобицах гражданской войны, так и мести и гнева фанатизированных германо-турецкими агентами местных мусульман». (112)

Для «доказательства» своих  домыслов,  Баграт,  не имеющий ничего кроме   неоднократно упомянутой «циркулярной телеграммы Тагиева», прибегал уже к совершенно наглой  фальсификации всем известных фактов, подобно тому, что «Кавказский Краевой Совет большевиков, сыгравший главную роль в событиях, имел в своем составе 17 членов, в числе которых было 2 татарина и только 2 армянина». (113)
  И это при том, что главную роль в мартовских событиях играл «Комитет революционной обороны», образованный как «высший военно-политический орган в г. Баку и его районах» в ночь с 30 на 31 марта 1918 г., непосредственно  руководивший истреблением мирных азербайджанцев и состоявший из 6 членов, 4  из которых были армяне: большевики С.Шаумян, К.Корганов (Корганян), лидер правых эсеров С.Саакян и руководитель Бакинской организации партии «Дашнакцутюн» С. Мелик-Еолчян. (114)  В дни мартовских событий командующими объединенными большевистско-армянскими  войсками были специально прибывшие из Петербурга генералы Акоп Багратуни, Иван Баграмян, формированием Красной Армии Бакинского Совета занимался Б.Авакян, начальником штаба был полковник  З.Аветисян, командирами бригад и сводных отрядов – полковник Казарян, Амазасп, А.Амирян и др.  В эти дни в Баку также прибыл один из основателей партии «Дашнакцутюн» Степан Зорян (Ростом). (115) Армянским солдатам, завербованным в ряды большевистско-дашнакской армии, предлагалась высокая оплата – «800 руб. в месяц,  плюс по 75 руб. за каждого члена семьи и обеспечение продовольствием». (116)
    И наконец, в руководящий состав Бакинской Коммуны входили  более пятнадцати   армянских «борцов» за власть в Азербайджане – С.Г.Шаумян, К.Г.Корганян, С.Г.Осепянц, Б.А.Авакян, Т.М.Амиров, А.М.Амирян, А.М.Костандян, А.А.Борьян, А.И.Микоян, Каринян, Стамболцян, Агамирян, Ионесянц, Тер-Саакянц, Нуриджанян и др. (117) Верховным Командующим вооруженными силами Бакинской Коммуны был Акоп Багратуни, основной командный состав  и более 70 %  воинского состава т.н. Красной  Армии также составляли армяне.
       Все эти факты, также как и сам характер мартовских событий,  подтверждались самими армянскими деятелями, в частности будущим членом Бакинской Коммуны Сааком Тер-Габриэляном, находившимся в те дни в Астрахани. Услышав рассказы русских граждан, покинувших Баку в связи с мартовскими событиями и прибывших в Астрахань, он 28 апреля 1918 г. писал С.Шаумяну:    
  «Ни от одного из русских, которые сейчас массами выезжают из Баку, независимо от их социального положения, не услышишь о советской борьбе в Баку, все в один голос говорят: «в Баку идет армяно-татарская резня, и это резня спровоцирована армянами». (118)                  
Впрочем, спустя год после этих событий, не только армянские деятели, но и некоторые  представители местных организаций российских политических партий, стремились если и не искажать, то как-то замять все выступления и    действия со стороны азербайджанцев вокруг этих событий. Так, газета Бакинского Комитета партии эсеров «Знамя труда»  вопрошая «кому, в конце концов, нужно бередить сейчас еще не изжитые раны?», пыталась осудить деятельность Чрезвычайной Следственной Комиссии, правда уже под другим предлогом: «С юридической стороны рассматривая вопрос о расследовании событий, можно указать, что лишь та государственная власть может производить расследования о событиях, на территории, которой эти события произошли. В данном случае за период событий на территории Шемахинского и Геокчайского уездов не Азербайджанская Республика являлась государственной властью, а российская власть была тогда, следовательно, ей и принадлежит право производства расследования событий». (119)
К чести «правительственных кругов и представляемых ими общественных течений», шумиха, поднятая вокруг деятельности Чрезвычайной Следственной Комиссии, нисколько не повлияла на ее работу. Напротив, в Министерство Юстиции и председателю ЧСК поступали от членов комиссии отчеты и рапорты, обобщающие расследованные ими факты и свидетельства, в которых говорилось о десятках тысяч погубленных и израненных судеб, миллионных убытках, сотнях тысяч разграбленных и разрушенных домов, сожженных деревнях, уничтоженных памятниках культуры, национальных архитектурных сокровищ, школ, больниц, мечетей и т.д. Многотысячные документы и свидетельства, собранные всего несколькими добросовестно выполнявшими свою работу людьми - членами Чрезвычайной Следственной Комиссии имели огромную ценность не только с юридически-правовой точки зрения, но и представляли неоценимое историко-политическое, дипломатическое значение.
Здесь следует особо подчеркнуть, что членам комиссии приходилось работать в тяжелейших условиях, особенно в сельских районах и уездах, нередко рискуя собственным здоровьем и даже жизнью, получая при этом ничтожные «суточные», которые едва прикрывали их расходы. В переписках председателя ЧСК А.б. Хасмамедова с Министерством Юстиции встречаются множества ходатайств об улучшении материального положения членов комиссии путем увеличения размера, получаемых ими суточных денег «в виду вздорожания жизни чуть не вдвое и что все время в уездах свирепствуют страшные эпидемии сыпного тифа и прочих болезней». (120) Многие члены комиссии неделями, не избежав болезней, «отсутствовали в строю», и даже в этих случаях работа не прекращалась. Вопросы с транспортом были также одной из болезненных тем. На неоднократные обращения министра юстиции в Управление делами Правительства о предоставлении временно в распоряжение членов ЧСК автомобиля, как правило, поступали ответы с отказом «ввиду отсутствия свободных автомобилей». В уездах и селениях дела обстояли еще хуже, «приходилось работать и ночевать под открытом небом, или в доме, на полу, без окон и дверей, несмотря на крайне неблагоприятную погоду»,  (121) фаэтоны и арбы считались «роскошью», членам комиссии приходилось километрами ходить пешком. «Страшно сказать, но это вопрос весьма существенный, при ежедневной ходьбе из усадьбы в усадьбу во всякую погоду (в калошах не пройдешь) сапоги прямо уничтожаются, между тем сапоги теперь по цене до 1000 рублей пара. Пишущему настоящий доклад, наиболее проходившему в минувший месяц, необходимо возобновить походные сапоги, между тем цена на таковые чрезвычайна высока». (122) Эти строки из рапорта Михайлова, одного из самых самоотверженных членов ЧСК, проводившего расследования в уездах Бакинской и Гянджинской губерний, пожалуй, единственная просьба-жалоба среди написанных им десятков документов, докладов, рапортов. И принимая во внимания тяжелейшее финансовое положение Азербайджанского Правительства, углубляющееся ежедневной инфляцией, и то обстоятельство, что членам комиссии, освобожденным за время работы в ЧСК от своих прежних обязанностей в государственной службе, выдавались суточные в 50 рублей, которые после неоднократных обращений председателя ЧСК были увеличены «в условиях все возрастающей дороговизны» до 60, 75, затем до 100 руб., и то «во время разъездов», можно понять, почему вопрос о выдачи членам комиссии «единовременного пособия для исправления обуви и пр.» обсуждался на столь высоком уровне. (123)
Следует также обратить внимание, что в многочисленных переписках между председателем и членами ЧСК, особенно когда речь шла о судьбе людей, обвиняемых в преступлениях, А.Хасмамедов неоднократно подчеркивал, что член комиссии «должен поступать по закону и совести, сообразно с обстоятельствами и данными дела». (124)
Закон и совесть! Вот два основополагающих начала, которыми руководствовались все без исключения члены Чрезвычайной Следственной Комиссии во главе с их председателем Алекпер беком Хасмамедовым, о чем свидетельствует и судебно-следственные материалы, подготовленные комиссией. Как уже отмечалось, члены комиссии, будучи профессиональными юристами, строго соблюдали законы и правила юриспруденции при расследовании всех случаев насилия, при этом соблюдая права, как потерпевших, так и обвиняемых. Вместе с тем, следует подчеркнуть, что учитывая колоссальный объем и тяжелейшие условия работы при ограниченном числе следователей, и мизерную оплату труда, столь непосильную ношу можно было нести только благодаря исключительно добросовестному и ответственному отношению к данному делу, которое выходило за рамки простых служебных обязанностей, а также благодаря глубоким человеческим качествам. Безусловно, члены ЧСК ежедневно сталкиваясь с многочисленными жертвами и свидетелями насилий и вандализма как в г.Баку, так и в других уездах, проводя осмотры сотен разрушенных дотла деревень и разных строений, принадлежащих мусульманам - азербайджанцам, проникались душевной болью и страданиями последних. Не случайно в составленных ими юридических документах, строго описывающих злодеяния армян, встречались и такие определения как: «ужасное», «доведенное до отчаяния», «крайне тяжелое» и т. д. положение мусульман, а также «зверство», «беспощадность», «невероятная жестокость»    армян. При этом большинство членов комиссии были не азербайджанцами, а представителями других национальностей - русскими, евреями, немцами, поляками, чехами и т.д. Наверняка, именно эти качества – профессионализм, справедливость и совестливость – членов своей команды высоко ценил А.б. Хасмамедов, при каждом удобном случае упоминая перед вышестоящими государственными органами о «редком трудолюбии, энергичной и добросовестной» деятельности «всего состава комиссии». (125)
Как уже отмечалось, начиная с мая-июня месяцев 1919 г., по мере завершения сбора материалов по уездам, составления проектов постановлений и передачей этих дел в Судебную Палату, часть членов ЧСК постепенно освобождалась от занятий в комиссии и возвращалась к своим прежним обязанностям. Письмом же от 12 октября 1919 г. Председатель ЧСК уведомлялся о том, что Министром Юстиции «сделано распоряжение об упразднении с 1 ноября 1919 г. Чрезвычайной Следственной Комиссии». (126)
Таким образом, Чрезвычайная Следственная Комиссия, созданная Постановлением Азербайджанского Правительства от 15 июля 1918 г., выполнив в целом возложенные на нее обязанности, была упразднена 1 ноября 1919 года. Согласно Постановлению от 20 ноября 1919 г. следственное дело о разгроме города Баку и его окрестностей было закончено и представлено председателю ЧСК, для дальнейшей передачи его Прокурору Азербайджанской Судебной Палаты. (127) Весь собранный и обработанный членами ЧСК материал имел огромное судебно - правовое значение, позволив привлечь к ответственности пусть небольшое число преступников, однако среди них были несколько человек организаторов и руко­во­ди­те­лей массовых истреблений азербайджанцев, особенно в городах Баку, Шемахе, и Шемахинском уезде. Некоторые из них, в том числеотличающийся особой жестокостью Степан Лалаев, закончили жизнь пусть и своей смертью, но в застенках тюрьмы, не избежав, таким образом, наказания. Следует также под­черк­нуть, что комиссией было возбуждено уголовное преследование про­тив начальника «Карательного отряда» Амазаспа и его соратников, а «против же бывших комиссаров» Шаумяна и Корганова «преследования не возбуждалось» из-за их смерти, что говорило о весьма серьезных намерениях ЧСК наказать всех виновных в кровавых событиях, творимых большевистско-дашнакскими силами в марте-сентябре 1918 г. (128)
Однако политическое событие, происшедшее в начале 1920 г. и ставшее особо знаменательным для Азербайджанской Республики, внесло свои коррективы в дело, начатое ЧСК. 11 января Верховный Совет Союзных Держав единогласно принял решение о признании де-факто независимости Азербайджана. В связи с этим поистине историческим событием Азер­бай­джан­ский Парламент 9 февраля 1920 г. принял закон об амнистии. Согласно 2-му пункту этого закона все лица, совершившие к моменту издания этого закона «преступные деяния по побуждениям проистекшим из национальной вражды» осво­бож­дались от преследования и наказания, а по 10-му пункту все уголовные дела, «возникшие в производстве Чрезвычайной Следственной Комиссии» прекращались навсегда. (129) Таким образом, то небольшое число преступников - около 200 человек, привлеченных к ответственности благодаря невероятным усилиям и скрупулезной работе членов ЧСК, были отпущены на свободу, а большинству «отданным под залог с денежной ответственностью» обвиняемым вернули деньги.
Вместе с тем, было бы абсолютно неверным считать, что принятием этого закона вся деятельность Чрезвычайной Следственной Комиссии, за полтора года своего существования проведшей колоссальную работу по расследованию преступ­лений, совершенных против мусульманского населения Азер­бай­джана, установлению преступников и привлечению их к наказанию сводилась на нет. Значение деятельности ЧСК по созданию и оформлению огромного числа материалов о целенаправленной политике уничтожения мусульманского населения, в основном азербайджанцев, в пределах Закавказья различными армянскими организациями, выступающими под флагом отдельных политических и национальных партий, безусловно, не ограничивалось лишь юридически-правовыми рамками.
Хотя в силу обстоятельств, Азербайджанскому Правительству так и не удалось опубликовать результаты работы Чрезвычайной Следственной Комиссии на различных европейских и турецком языках и широко распространить, как это предполагалось при ее создании, тем не менее, Азербайджанская делегация, отправляющаяся на Версальскую мирную конференцию, была снабжена материалами ЧСК, в которых расследовались факты насилия, совершенные армянами в отношении мусульманского населения в гг. Баку, Шемахе и Кубе, а также в Шемахинском, Кубинском, Геокчайском, Джевадском уездах. Материалы эти составляли 6 томов и 95 фотографий, которые в копиях вручались как главам великих держав, так и в разные международные инстанции. В мае 1919 г. Комиссией был подготовлен дополнительный материал, а также фотографии и до 80-ти диапозитивов для отправки в Париж в распоряжение Азербайджанской делегации. Таким образом, документы, собранные ЧСК были распространены за рубежом, и, безусловно, служили вескими доказательствами против клеветнических нападок со стороны армян и донесению правды до мировой общественности. (130) Огромное общественное и нравственно-психологическое значение имела работа ЧСК также среди населения республики, испытавшего на себе зверства армян. Само существование Чрезвычайной Следственной Комиссии и более чем тесное сотрудничество ее членов с отдельными слоями общества, с простыми азербайджанцами возвращало народу веру в справедливость, внушало и укрепляло доверие к Правительству Азербайджана, как единственно законной власти.
Здесь следует рассмотреть еще одну сторону деятельности ЧСК, имеющую свое продолжение. Известно, что перед комиссией ставилась задача наряду с «точной регистрацией всех случаев насилия», установление размеров убытков, прич­и­нен­ных мирному мусульманскому населению боль­шев­истско-ар­мян­с­кими воинскими частями.
Так, материальные убытки, причиненные мусульманскому населению только в дни мартовских погромов в Баку, были настолько велики, что исчислялись сотнями миллионов рублей, самими бакинцами указывалась приблизительная общая сумма в размере около 400.000.000 рублей по старой оценке только на основании известных фактов. (131) После укрепления власти большевиков в Баку, созданная Бакинским Советом Чрез­вычайная военно-следственная комиссия «экспро­прии­ровала» у армян некоторую часть награбленного у мусульман имущества, в основном драгоценности, однако, не возвращая их владельцам, разместила их в Бакинское отделение Российского госу­дарствен­ного банка. Убегая из Баку в августе 1918 г., при царившем вокруг хаосе и грозящей им опасности, боль­ше­вист­ские комиссары, забрав с собой миллионы не принадлежащих им денег, вероятно «забыли» о 8 ящиках и двух мешках, полных драгоценностями, хранившимися в Бакинском банке. Азер­бай­д­жан­ское Правительство, как правопреемник предыдущей власти, конфисковало означенные вещи для нужд казны. Остро нуждающееся в средствах правительство, тем не менее, оставаясь верным принципам правового государства, 17 августа 1919 г. принимает Постановление об учреждении Особой комиссии для разрешения вопроса о возвращении владельцам ценностей, отобранных у мародеров во время мартовских событий в 1918 г. (132) Комиссией проделывается огромная работа по составлению описи, оценке и т.д. означенных ценностей. В конце декабря 1919 г. председатель Особой комиссии представляет в Правительство «Законопроект о порядке возвращения владельцам ценностей, отобранных у них в переходное время». (133) Через издания Правительства и газету «Азербайджан» предлагается всем пострадавшим -   владельцам ценностей в течение трех месяцев со дня публикации обращаться в комиссию. 15 апреля 1920 года министр юстиции представляет Правительству последний вариант Законопроекта для внесения на рассмотрение Парламента, где раскладывается юридическое обоснование и порядок возвращения владельцам ценностей, разрешение спорных вопросов в ходе установления принадлежности ценнос­тей и т.д. (134) Однако, как подсказывает дата, Азербайджанскому Парламенту не суждено было рас­смот­реть этот документ, символизирующий пусть и в такой форме, торжество справедливости и закона.
Ранним утром 27 апреля 1920 г. отряды коммунистов начали вооруженный переворот в Баку, в полдень боевые дружины уже фактически полностью контролировали положение в городе и его окрестностях, а передовые части XI Красной Армии уже перешли границу Азербайджанской Республики. В 11 часов вечера Азербайджанский парламент учитывая сложившуюся политическую ситуацию, с целью недопущения кровопролития и жертв среди мирного населения принял ультиматум о сдаче власти азербайджанским коммунистам.
Закончилась целая эпоха в жизни азербайджанского народа, вмещающаяся в три года – 1917-1920 гг. Эпоха, ознаменованная великими событиями и великими трагедиями. Самое главное из этих событий – создание первого независимого Азербайджанского государства в форме демократической республики. Судьба отпустила великим сынам Азербайджана, отцам нации всего 23 месяца для осуществления своих светлых идеалов и замыслов. Из них меньше 8 месяцев Азербайджанское правительство работало в своей столице Баку без присутствия чужеземных армий. И за это короткое время был создан парламент европейского образца, сложились основные государственные структуры и финансовая система, организована армия, введен 8-часовой рабочий день, учрежден Азербайджанский университет, азербайджанский язык сделан государственным, проведена реформа школьного дела, принят демократический закон о гражданстве и закон о выборах в Учредительное собрание Азербайджана, пресечен Муганский сепаратизм и наконец, удалось добиться дипломатического признания Азербайджана со стороны великих держав мира. Но, пожалуй, одна из самых важных заслуг основателей АДР перед своей нацией заключалась в создании идеалов свободы и независимости, которые через 70 лет, в изменившихся политических условиях вновь овладели новыми поколениями азербайджанцев и привели к восстановлению независимости своего государства.
Вместе с тем, эпоха становления и упрочения Азербайджанской государственности была знаменательна и великими трагедиями, среди которых мартовские события 1918 г. в Баку занимали особое место, привнеся в историю азербайджанского народа новое понятие – Геноцид. Однако, при всем своем трагизме, мартовские события, значительно укрепив социальную базу национальных сил, имели и определенные благоприятные последствия, наиболее позитивным из которых стало усиление консолидационных процессов в Азербайджанском национальном движении. «Оказавшись перед лицом смертельной угрозы национальному существованию, различные политические партии выступили единым фронтом в оценке сущности и последствий мартовских событий. На этой почве произошло и сближение позиций основных азербайджанских политических партий относительно перспектив и целей развития национального движения. После мартовской трагедии «Мусават» взял курс на полную государственную самостоятельность Азербайджана. В сложившейся ситуации достижение национальной независимости стало главной целью практически всех без исключения политических сил страны. Именно сплоченность национальных сил привела к скорейшей реализации этой идеи и уже 28 мая 1918 г. была провозглашена государственная независимость Азербайджана». (135)
Азербайджанская Демократическая Республика отметила в 1919 и 1920 годах 31 марта как общенациональный день скорби. Отдавая дань памяти всем жертвам, погибшим мученической смертью в Баку в дни мартовских трагедий, а также в Шемахе, Кубе и др. уездах республики, следует считать их, по определению М.Э.Расулзаде, одновременно «жертвами и му­чениками идеалов свободы и независимости Азербайджана». (136)
«Мартовские события были уже не просто поворотным пунктом в революционном календаре, но «областью» или «местом памяти», началом гражданского сознания и национальной истории. Азербайджанские тюрки нашли свою собственную уникальную национальную жертву среди всех жертв периода Великой войны, которая позволяла им убеждать страны Антанты в Версале, что они выстрадали свое драгоценное право на самоопределение». (137)
Новые политические силы, пришедшие на смену национальным властям, пытались в течение более 70 лет стереть в памяти азербайджанского народа эти трагические, и в то же время знаменательные события, или же сфальсифицировать их суть. Однако, само руководство Азербайджанской Демократической Республики, «позаботилось» о том, чтобы донести до следующих поколений Правду об этих событиях созданием Чрезвычайной Следственной Комиссии. И здесь необходимо упомянуть с благодарностью имена всех членов этой комиссии, документально увековечивших эту Правду, рассказанную устами тех, кто пережил и запомнил трагические дни 1918 г. в Баку, а также в Шемахе, Кубе и др. городах и уездах Азербайджана. Это - Председатель Чрезвычайной Следственной Комиссии присяжный поверенный Алекпер бек Хасмамедов, член Гянджинского Поселянского Присутствия Николай Михайлович Михайлов, член Гянджинского Окружного суда Андрей Фомич Новацкий, товарищ прокурора Бакинского окружного суда Александр Евгеньевич Клуге, присяжный поверенный Мамед Хан Текинский, член Гянджинского Окружного суда Исмаил бек Шахмалиев, присяжный поверенный Алей Адамович Александрович (Литовский), юрист Абас Али бек Гаджи Ирзаев, товарищ прокурора Гянджинского Окружного суда Чеслав Болеславович Клоссовский, действительный статский советник В.В.Гудвилло, товарищ прокурора Бахадур бек Юсуфбеков, учитель Мирза Джавад Ахундзаде, переводчик-секретарь Эюб бек Ханбудагов,  а также технический персонал, чей труд также был важен в этой поистине бесценной работе.
* * *

Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, как и документы, касающиеся истории Азербайджанской Демократической Республики в целом, стали достоянием специалистов и ученых Азербайджана в конце 80-х годов ХХ века, когда с началом перестройки в бывшем СССР, стало возможным пользоваться ранее закрытыми архивными фондами. Отдельные страницы и некоторые аспекты истории первого демократического государства на всем Востоке, просуществовавшего всего 23 месяца (май 1918 – апрель 1920), долгие годы, являющиеся запретной темой для азербайджанских исследователей, приобрели особую актуальность в связи с началом в феврале 1988 года нового этапа армянской агрессии против азербайджанцев - так называемого Нагорно-Карабахского конфликта. Возникла необходимость обоснованно и документировано осветить историю вопроса. Руководство Главного архивного управления при Совете Министров Азербайджана, помимо предоставления возможности специалистам работать с документами, хранящимися в архивах республики, готовило для правительства соответствующие доклады и справки по особо актуальным, в свете происходящих событий вопросам, в частности, по истории о предоставлении автономии Нагорному Карабаху, депортации азербайджанцев из Армении в разные исторические периоды. По мере раскрытия и изучения архивных документов, становились очевидными вопиющие факты массовых убийств, репрессий, изгнания со своих исконных земель азербайджанцев армянами, которые можно было характеризовать как геноцид. События марта 1918 года, благодаря работе Чрезвычайной Следственной Комиссии, юридически расследованные и документально оформленные, занимали в этом смысле особое место в цепи кровавых, ничем не оправданных агрессий, неоднократно осуществленных против азербайджанского народа и не получивших в течение длительного времени должной политико-правовой оценки.

Весьма примечательно, что именно мартовские события 1918 г. послужили основой для выражения политической оценки со стороны руководства Азербайджанской Республики действиям армянских националистов. 26 марта 1998 года, накануне 80-ой годовщины этих событий, президент Азербайджанской Республики Гейдар Алиев издал Указ, по которому «в ознаменование всех трагедий геноцида, совершенных против азербайджанского народа» 31 марта – был объявлен Днем геноцида азербайджанцев. «Все трагедии Азербайджана, происшедшие в ХIХ-ХХ веках, сопровождаясь захватом земель, являлись различными этапами осознанной и планомерно осуществляемой армянами против азербайджанцев политики геноцида. Лишь в отношении одного из этих событий – мартовской резни 1918 года – была предпринята попытка дать политическую оценку» – говорилось в Указе и подчеркивалось, что «Азербайджанская Республика как веление истории воспринимает необходимость дать политическую оценку событиям геноцида и довести до логического конца решения, которые не удалось до конца осуществить Азербайджанской Демократической Республике». (138)
За прошедшие 20 лет были изданы несколько сборников документов, куда вошла небольшая часть документов ЧСК, мартовские события 1918 года были объектом исследования отдельных азербайджанских авторов и специалистов, изучающих разные вопросы, касающиеся истории АДР, национального движения в 1917-1920 гг., армяно-азербайджанских отношений, и т.д., в которых в той, или иной степени были задействованы и материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии. (139) Однако, сами документы, представляющие огромное, научно-источ­нико­вед­ческое, а также историко-политическое и дипломатическое значение, в полном объеме не были изданы. Особую актуальность материалы ЧСК сохраняют также в свете событий последних двух десятилетий, когда с 1988 года по сей день продолжается необъявленная война, которую Армения ведет против Азербайджана и азербайджанцев. Учитывая вышеуказанное, автором были собраны, систематизированы и опубликованы в газете «Зеркало» с 31 марта 2007 г. по 30 марта 2008 г. все показания потерпевших и свидетелей мартовских событий 1918 г. в Баку, собранных ЧСК, с сопутствующими комментариями. Ценность и значение этих документов обусловили их издание в отдельном сборнике, который был  предоставлен вниманию читателей в 2009 г. (140)
В 2010 г. был издан второй сборник документов из серии «Документы Чрезвычайной Следственной Комиссии», куда вошли все документы следственного дела  «О разгроме гор. Кубы и селений Кубинского уезда».  (141)
В 2011 г. автором были обнаружены в зарубежных архивах 102  фотографии, сделанные ЧСК и отправленные в 1919 г. во Францию Азербайджанской делегации на Парижской Мирной Конференции во главе с Али Мардан беком Топчибашевым. Все эти фотографии вместе с соответствующими документами ЧСК, подтверждающими  факт их снятия Комиссией, были изданы в 2012 г. на трех языках – русском, английском, турецком. В книгу-альбом были включены также доклады членов ЧСК, в которых описывались трагические событиях в уездах Азербайджана. (142) 
 Издание всех этих сборников было вызвано степенью чрезвычайной важности и актуальности означенных документов  в деле информирования как азербайджанской, так и мировой общественности о подлинных масштабах и характере событий ужасающего террора, приведшего к истреблению более пятидесяти тысяч невинных людей –азербайджанцев в  разных регионах Азербайджана в 1918 году, уничтожению сотни  населенных  пунктов, тысячи социальных, гражданских, торговых,  культурных  объектов, памятников архитектуры и т.д.  принадлежащих  мусульманскому населению страны.  
Учитывая этот фактор, Фонд Гейдара Алиева приступил к переизданию этих сборников документов на разных языках в несколько сокращенном варианте для доведения их до более широкого круга читателей.
      В данное издание вошли  документы ЧСК, касающиеся мартовских событий 1918 г. в Баку и  его окрестностях, которые  позволяют рассмотреть  эти трагические события  с разных позиций.  Содержание и характер документов, включенных в сборник, определили их систематизацию в шести главах с сохранением  нумерации соответственно полной версии  сборника, изданного в 2009 г., в который входили 1138 документов.    
I глава сборника охватывает свидетельства азербайджанцев, которые лично пострадав в ходе этих событий, были также свидетелями зверских убийств, жесточайших насилий и злодеяний, совершенных армянскими вооруженными отрядами против мирного мусульманского населения города, своих соседей, близких и родных. В некоторых из этих документов подробно описываются начало и хроника событий, раскрываются причины столкновений между противоборствующими - большевистско-армянскими и азербайджанскими сторонами, называются конкретные имена представителей «армянской элиты» и «армянской черни», лично участвовавших в резне мусульман. Особый интерес представляют свидетельства офицеров корабля «Эвелина», разоружение которых и стало поводом для провоцирования массового избиения азербайджанцев, а также участников боев, оказывающих сопротивление большевистско-армянским вооруженным отрядам. (док. №№ 1-70) Эти документы еще раз свидетельствуют об отсутствии реальных возможностей у азербайджанских национальных сил предотвратить эти события, о том, что жертвами армянских насилий и погромов в марте 1918 г. в Баку стали все, без исключения, слои азербайджанского населения города, начиная с Бакинской знати и кончая самыми простыми людьми. Из документов следует, что мартовские события стали совершенно неожиданными для большинства азербайджанцев и люди разных сословий мусульманского общества были одинаково потрясены вероломством не большевиков, а именно армян, поскольку «не видели в последних врагов». При этом многие из них замечали за несколько дней до начала погромов «переселение армян из мусульманской части города в армянскую», видели в районе Арменикенда «вырытые армянами окопы», слышали «циркулирующие в городе слухи о готовившимся армянами выступлении против мусульман», вплоть до намерений армян «повторить 1905 год, т.е. начать резню мусульман». (док. №№. 14, 16) Описанные в некоторых показаниях жестокие, безжалостные и лютые зверства по отношению к незнакомым, безоружным и беспомощным людям – в том числе к женщинам, старикам и детям, и даже грудным, позволяют определить характер карательных акций армянских банд как групповой садизм, свидетельствующий о патологии психики «борцов за армянское дело». (док. №№. 1, 51-52, 57, 63, 66) Документы свидетельствуют, что десяткам тысяч жителям из числа мусульманского населения Баку удалось избежатьверной смерти, только благодаря тому, что они смогли каким-то образом выехать из города. Однако спастись таким путем удавалось не каждому, и покинуть город было также небезопасно, о чем свидетельствуют показания, представленные в этой главе. Армянские банды останавливали, грабили и расстреливали мусульман, пытавшихся бежать из города, не щадя ни женщин, ни стариков и детей. Также ловили, грабили, а затем нередко и убивали, особенно в первые часы и дни погромов, всех мусульман, так или иначе оказавшихся на улицах. Отсюда, и множество свидетельств о без вести пропавших, не вернувшихся с работы, не возвратившихся домой жителей окрестных деревень, приехавших в эти дни в город по делам. (док. №№ 51, 261, 648)
Включенные в эту главу сотни показаний жителей г. Баку, проживающих как на центральных улицах, так и в местностях под названием «Похлы-Даре», «Мамедли», Кирпичхана», «Канни-тапа», заселенных исключительно азербайджанцами, из социально бедных и неимущих слоев общества, позволяют также утверждать, что вооруженное выступление против мусульманского населения Баку началось одновременно в разных частях города, как в центре, так и на окраинах, опровергая распространенные в первую очередь самими армянами версии о том, что якобы зачинщиками кровавых мартовских событий были русские солдаты и матросы, руководимые большевиками, и версию большевиков, что вооруженные столкновения были спровоцированы мусаватистами.
II глава сборника объединяет показания женщин-азербайджанок, которые составляют одну пятую часть всех свидетельских документов. Выделениепоказаний женщин-азербайджанок в отдельную главу обусловлено, прежде всего, тем, чтоб показать мартовские события глазами азербайджанских женщин, а также подчеркнуть, как жертвами «гражданской войны», развязанной большевистско-дашнакским союзом, стали простые азербайджанские домохозяйки разного возраста, в основном неграмотные и совершенно далекие от политики. За несколькими исключениями, эти документы в целом лишены обстоятельного изложения описываемых ими событий, однако, наличие в каждом свидетельстве женщин факта убийств одного и более человека – мужа, родителей, детей, близких родственников, соседей – говорит о пережитом ужасе, страхе, боли и страдании этих, живущих своей повседневной жизнью, интересами лишь своей семьи и дома людей, в одночасье лишившихся своих родных, имущества и средств к существованию. Показания многих свидетелей позволяют сделать вывод, что мусульманское население города, столкнувшись с вероломным нападением армян, вначале надеялось, что главной мишенью вооруженных банд станут в основном молодые мужчины - азербайджанцы, а стариков, женщин и детей не тронут. Однако в первый же день погромов среди убитых оказались и женщины, и дети, и мужчины престарелого возраста, что еще раз подтверждает намерения армяно-большевистских сил о массовым истреблении азербайджанского населения города, без разбора пола и возраста. Как следует из показаний, многие женщины, желая спасти своих мужей, сыновей и отцов бросались в ноги армян, просили, умоляли их, были женщины, которые заступаясь за своих мужей, обнимали их, и таким образом умирали вместе с ними. Из показаний также явствует, что большинство азербайджанских женщин и детей избежали смерти лишь благодаря активному вмешательству отдельных русских солдат и матросов, вовлеченных в эти события большевиками. Особого внимания в этих показаниях (как и в показаниях из Iглавы) заслуживают упоминания о «пленениях», чему подвергся почти каждый второй потерпевший, давший показание ЧСК, и особенно женщины. Из многочисленных показаний, в которых упоминается слово «плен», выясняется, что в дни мартовских погромов многие здания города, располагающие большим помещением – театры, кинотеатры, школы, полицейские участки, дома отдельных богатых армян, общественное здание Городского Дома, помещения вокзала, городского обоза и т.д., и даже бани, служили местом, куда приводили тысячи обездоленных, ограбленных, только что переживших ужасы зверских убийств своих близких азербайджанцев, в основном женщин, детей и стариков, где держали их взаперти несколько суток, нередко без пищи и воды. (док. №№ 378, 385, 416, 420, 433, 451, 453 и т.д.)
Впоследствии некоторые армянские деятели, принявшие участие в массовых пленениях мусульман, пытались объяснить это обстоятельство якобы необходимыми мерами соблюдения безопасности мирных мусульманских граждан, хотя многочисленные показания потерпевших свидетельствуют о насильственных пленениях мусульман, сопровождавшихся оскорблениями, издевательствами, угрозами, и нередко убийствами, совершенными вооруженными армянскими бандами. Во многих свидетельствах говориться о том, как с женщин-мусульманок снимали чадру, связывали их друг к другу косами и с непокрытыми головами, босыми, уводили в плен, по дороге били прикладами, как женщины, «потрясенные гибелью своих близких» скончались в плену от разрыва сердца, сходили с ума, как у них на руках умирали их малолетние дети, как армянские интеллигенты приводили своих жен, чтобы посмотреть на «позор» азербайджанцев и т.д. (док. №№ 53, 54, 419  и т.д.)
Все эти показания позволяют утверждать, что столь неординарные даже для военного времени, ничем не обоснованные, но достаточно хорошо организованные действия армян, и отчасти большевиков являлись частью заранее запланированного акта насилия над мусульманским населением. За этими действиями также отчетливо проглядывался и не очень-то скрываемый замысел, точно характеризующий нутро и суть армянских борцов «за правое дело»: опустошенные дома и целые кварталы, свободные от жильцов, создавали простор армянским бандам для мародерства, грабежей и захвата имущества мусульман, разгрома и уничтожения всего того, чего невозможно было унести в течение трех-четырех дней в многочисленных автомобилях, повозках, арбах.
В III главу книги включены свидетельства бакинцев разных национальностей и иностранно-подданных, которые имеют особое значение в оценке мартовских событий в Баку 1918 г. Немногочисленность свидетельств бакинцев - других национальностей вполне понятна, так как прямой и открытой угрозы их жизни и имуществу не существовало. Вместе с тем,  евреи, русские, поляки, немцы, грузины и т.д., не будучи сами объектом террора ни большевиков, ни армянских вооруженных банд, давали следователям ЧСК ценнейшие свидетельства, в которых подтверждались факты зверств и бесчинств армян, описанные в показаниях, впавших в панику и охваченных ужасом и страхом мусульман. Как представители нейтральной стороны, они пытались дать объективную оценку происходящим событиям, охарактеризовать действия отдельных политических сил и лиц, спровоцировавших, а затем и учинивших настоящую бойню против мусульманской части населения. В этом смысле показания А.Н. Квасника представляют особый интерес. Будучи, по всей видимости, уважаемым и общительным человеком, имеющим знакомых в интеллигентных и деловых кругах города, «вхожим во многие армянские дома», А.Н.Квасник в своем обстоятельном показании пытается воссоздать общую картину Бакинского общества как накануне, так и в дни мартовских событий. Проявляя при этом достаточную информированность, наблюдательность и проницательность, автор не остается «нейтральным» лицом, довольно четко выражая к происходящим событиям, как свое личное отношение, так и отношение всего еврейского населения г. Баку. (док. № 568)
Заслуживают внимания и показания Я.Н.Смирнова, присяжного поверенного, бывшего общественного Бакинского Градоначальника, в котором подчеркивается сочувственное отношение русского населения города к азербайджанцам в дни мартовских трагедий. (док. № 569) В документах, собранных в этой главе, так же как и в многочисленных показаниях самих азербайджанцев, содержатся множество примеров, когда именно еврейские, русские, грузинские соседи, знакомые, или просто случайные прохожие принимали активное участие в спасении жизни и имущества мусульман, ставших мишенью обезумевших от ненависти и алчности армян. Будучи яркими и оригинальными документами, описывающими отдельные моменты происходивших в те дни событий, эти свидетельства приобретают особую ценность тем, что в них конкретно указываются виновники творимых бесчинств, называются имена, четко выражается отношение немусульманской части населения города к мартовской трагедии 1918 г., кроме того, в них содержатся множество интересных сведений об отдельных видных представителях Бакинской мусульманской элиты. Документы также свидетельствуют о том, что среди погибших в эти дни на улицах города были и представители других наций, а квартиры и имущества многих из них также оказались разгромлены армянскими бандами. Обращает внимание, что среди дававших ЧСК показания в качестве потерпевших были и армяне. (док. №№ 588, 593)
Особое место среди документов этой главы занимают показания лиц, являющихся иностранцами, в данном случае – персидско-подданными. Включением свидетельств этой группы пострадавших во время мартовских событий в данную главу подчеркивается факт, что жертвами армянских погромщиков становились все мусульмане, независимо от национальности и даже подданства. Как уже отмечалось выше, среди погибших во время мартовских событий было огромное число персидско-подданных, которых не спасло даже активная деятельность по их защите самого Персидского консула. (док. № 8) Как свидетельствуют документы, в отдельных случаях армяне специально нападали на квартиры зажиточных персидско-подданных, искали «персиян», убивали их целыми группами на улице, в гостиницах, невзирая на возраст, пол и положение, а также на просьбы, мольбы и заверения персидско-подданных о своем нейтралитете, нередко представляющим армянам документы о своем подданстве. Особое внимание среди свидетельств персидско-подданных заслуживает показание Али Аскера Худа Бахиш оглы, где подробно описываются зверства, учиненные печально известным армянским головорезом С.Лалаевым над мусульманами в Петровске, куда он выехал после освобождения Баку турками. (док. № 606) Несмотря на большое число жертв среди персидско-подданных во время мартовских событий, а также большое число пострадавших, потерявших своих близких и имущество, немногочисленность показаний этой группы свидетелей объясняется тем что, во-первых, большинство погибших персидско-подданных были обездоленными, нищими людьми, о которых кроме Консульства некому было ходатайствовать. Персидское же консульство в Баку, более чем осведомленное о количестве жертв среди персидско-подданных, вероятнее всего не сотрудничало с Комиссией. Следует также подчеркнуть, что многие персидско-подданные, покинувшие город в дни мартовских погромов не спешили вернуться обратно, считая положение в городе все еще не стабильным. Однако, как свидетельства самих пострадавших персидско-подданных, так и неоднократные упоминания о них в показаниях бакинцев говорят о достаточно многочисленных жертвах граждан Ирана, в сущности тех же азербайджанцев, погубленных армянами в кровавые мартовские дни 1918 г.
IV глава сборника состоит из документов, свидетельствующих об убытках, причиненных гражданским, промышленным, со­циаль­ным, торговым и др. объектам, принадлежащим населению го­рода, как азербайджанскому, так и другим, в дни мартовских событий 1918 г. в Баку. Как известно, среди задач, поставленных перед ЧСК, наряду с «точной регистрацией всех случаев насилия» и «обстоятельств, при которых совершались эти насилия», четко подчеркивалось также «установление виновников и размеров причиненных убытков». Поэтому во всех показаниях потерпевших во время мартовских событий в Баку, указывались размеры их убытков, а члены ЧСК фиксировали эти данные даже в тех случаях, когда в показаниях отсутствовало подробное изложение отдельных событий и обстоятельств, примером чему могут служить бесчисленные факты ограбления и разгромов квартир в отсутствии их хозяев. Однако, убытки, понесенные азербайджанцами в дни мартовских собы­тий, не ограничивались лишь этими фактами. Пред­ставленные в этой главе документы очень ярко показывают масштабы и значение имущественных потерь, нанесенных азер­байджанскому населению города, как крупным мусуль­манским про­мыш­лен­никам, предпринимателям, владельцам заводов, пристаней, нефтяных промыслов, так и владельцам многочисленных гражданских и торговых объектов: домов,контор, гостиниц, ресторанов, парикмахерских, мас­тер­с­ких, магазинов, складов, лавок, конюшен и т.д. Особую ценность среди документов этой главы представляют акты составленные чле­нами ЧСК, в которых фиксируются факты умышленного под­жога и разрушения зданий, принадлежащих мусульманам, в тр­а­гические мартовские дни 1918 г. Это в первую очередь, оли­цетворяющие собой социально-культурный и духовный центр азер­байджанцев здания Мусульманского Благотворительного общества «Исмаилие», редакции газет «Каспий» и «Ачыг сез», а так­же здания гостиниц «Дагестан», «Искендерие» и «Исламие». (док. №№ 621-624)
V глава сборника охватывает показания жителей г. Баку и Бакинских деревень, пострадавших с марта по сентябрь 1918 г. от бесчинствующих в течение несколько месяцев армянских воору­жен­ных отрядов, а также регулярных армянских фор­мирований. Как следует из документов, беды и страдания му­сульманского населения Баку и его окрестностей не за­кон­чились и после приостановления азербайджанских погромов и продолжались вп­лоть до освобождения Баку в сентябре 1918 г. (док. № 807 и т.д.)
Известно, что азербайджанские погромы в марте 1918 г., не ограничивались лишь пределами самого города. Армянские банды в эти дни штурмовали и окрестные деревни близ Баку, нападая на дома мусульман, устраивали засады на пригородных дорогах, грабя и убивая прохожих-мусульман. Из тех немногочисленных показаний, имевшихся среди материалов ЧСК, становиться ясно, что в марте 1918 г. жертвами злодеяний армянских вооруженных отрядов стали многие жители Бакинских деревень – Мохаммеди, Ахмедли, Балаханы, Бинагади, Биби-Эйбат, Гекмалы, Дигях, Забрат, Сабунчи, Рамана, Хырдалан и т.д. Отсутствие более или менее обстоятельных показаний о событиях, происходивших в кровавые мартовские дни  более чем в двадцати Бакинских деревнях, объясняются исключительно труднейшими условиями работы членов ЧСК, которым, в силу ряда причин не удалось опросить жителей всех сел, которые пострадали и в последующие месяцы от неоднократных нападений армянских солдат. Однако единичные свидетельства жителей этих деревень, особенно показания жителей сел. Раманы, где ЧСК удалось опросить наибольшее число людей, создают более или менее общую картину о масштабах людских и материальных потерь окрестных деревень Баку. Выясняется, что в Сабунчах, Ахмедлах, Забрате непосредственно размещались штабы армянских войск, которые не только терроризировали и держали под страхом всех жителей и проезжих – мусульман, но перед отступлением с фронта армянские солдаты подвергли все эти деревни полному разгрому, а жителей, не успевших убежать, жесточайшим пыткам и смерти.

В данной главе представлены многочисленные свидетельства жителей Бакинских деревень – Балаханы и Рамана, а также частично Бинагади, обстоятельно документированные членами ЧСК, в которых, содержатся немало информаций о событиях, происходящих в Баку и его окрестностях летом 1918 г., и накануне освобождения г. Баку турецко-азербайджанскими войсками. Из документов следует, что только на Раманы армяне нападали несколько раз – в марте, августе и в начале сентября 1918 г., –не оставив камня на камне в этом большом и древнем Бакинском селении, и истребив всех, не успевших бежать жителей целыми семьями. (док. №№ 862, 863, 865-867,885, 894,924, 961 и т.д.) Жители другого, самого богатого, благодаря нефтяным источникам, Бакинского селения – Балаханы, уже пережившие ужасы мартовских событий, и наслышанные о зверствах армян, почти всем селом оставляли свои дома и бежали, чтоб спасти свою жизнь. Все это селение и дороги к нему, были захвачены армянскими боевиками, которые в течение нескольких дней подвергли его дома и квартиры ограблению и разгрому, а оставшихся жителей насилию и смерти. Из этих же документов, становиться известным, что Маштаги, Бузовны, Пиршаги и др. селения, обороняемые вооруженным населением, стали убежищем для многих несчастных жителей окрестных деревень, находившихся на линии фронта даже после взятия Баку азербайджано-турецкой армией 15 сентября 1918 г. Целые военные формирования армян, не продержавшиеся на поле боя даже сутки после отъезда английских войск, 16-17 сентября наводнили селения, расположенные на пути своего отступления, еще раз продемонстрировав неслыханные «образцы» насилия и бесчинств. (док. № 832 и т.д.) Документы, свидетельствующие о том, что даже накануне и после взятия города азербайджано-турецкими войсками армянские банды не прекращали грабить, убивать, сжигать, как в окрестных деревнях, так и в самом центре Баку, позволяют утверждать, что среди разбойников, мародеров и убийц, бесчинствующих в сентябрьские дни 1918 г., было немалое число и самих армян, на которых также лежит ответственность за печальные сентябрьские события 1918 г. в г. Баку.

В VI главу сборникавключены судебно-следственные документы, составленные членами ЧСК и следователями прокурорских органов и Азербайджанской Судебной Палаты, куда были переданы все материалы по мере завершения следственного дела «О разгроме города Баку». Среди документов несколько постановлений о привлечении к ответственности в качестве обвиняемых 24 жителей Баку – армян, достаточно изобличенных в предъявленных им обвинениях во время мартовских событий 1918 г. в Баку, протоколы допросов уже арестованных по этим обвинениям лиц, протоколы повторных допросов свидетелей, очных ставок, заявления потерпевших, родственников арестованных и т.д. Многочисленные документы свидетельствуют о кропотливой работе судебно-следственных органов Азербайджана по поиску, установлению личности, адреса, места нахождения, а также приглашению и доставке к допросу, как обвиняемых, так и свидетелей. Как следует из материалов сборника, многих из обвиняемых по делу мартовских событий, не смотря на все старания и поиски следователей, не удалось обнаружить ни в Баку, ни в Тифлисе, со следственными органами, которых ЧСК имела сношения. На всех этих лиц был объявлен розыск, который ЧСК настойчиво продолжала, вплоть до прекращения следствия. Особое значение среди материалов этой главы имеют документы, связанные следствием по обвинению Степана Лалаева, самой одиозной фигуры в разыгравшихся кровавых трагедиях в Баку и Шемахе в течение нескольких месяцев 1918 года. Его имя упоминается в показаниях сотен свидетелей и потерпевших, где вырисовывается образ кровожадного изверга, с невероятной жестокостью убивавшего невооруженных мирных мусульман-стариков, женщин, детей, больных и немощных.Документы, относящиеся к делу С.Лалаева, наглядно показывают в какой сложной обстановке приходилось работать следователям ЧСК, которые собирались привлечь к ответственности армянских преступников, открыто и нагло разгуливавших по улицам Баку. Как известно, правителем Баку с середины ноября 1918 г. был Командующий британскими оккупационными войсками генерал В.М.Томсон, объявленный генерал-губернатором города; начальником-комиссаром вновь созданной структуры - Полиции Союзных Держав – полковник Коккерель. Хотя председателю ЧСК А.Хасмамедову, представившему неопровержимые доказательства вины Степана Лалаева в мартовских событиях в Баку и Шемахе, удалось добиться разрешения у полковника Коккереля на его задержание и, С.Лалаев был арестован в конце ноября 1918 г. полицией Союзных Держав, однако сам арестант, как и его следственное дело, перешли в распоряжение англичан и были переданы для «разбора» Союзному Военному Суду. Документы главы частично (в сборник не вошли документы по делу С.Лалаева, относящиеся к мартовским событиям в Шемахе) отражают усилия ЧСК и Министерства Юстиции Азербайджана, четко и грамотно построивших и обосновавших позицию обвинения и таким образом, добившихся возвращения дела и самого обвиняемого «на суд местных властей». Степан Лалаев  был отправлен в Гянджу и посажен в Гянджинскую тюрьму, а дело его было поручено судебным следователям по наиболее важным делам. В сборнике имеются протоколы допроса самого С.Лалаева, повторных допросов свидетелей, очных ставок, и т.д., вплоть до извещения о кончине С.Лалаева в Гянджинской тюрьме от прогрессирующей венерической болезни. (док. №№  1100, 1101 и т.д.)
Немалый интерес представляют также документы, свидетельствующие о непростой работе следователей со свидетелями, в основном азербайджанцами, пострадавшими в дни мартовских событий, которые по тем или иным причинам не являлись на повторные допросы, или же не совсем подтверждали свои прежние показания, уклоняясь от точных формулировок. Объяснялось это тем, как указывают некоторые свидетели, что как родственники арестованных, так и в целом разные национальные организации армян всячески оказывали давление на свидетелей. Весьма примечательно, что от прямого подтверждения своих показаний уклонялись отдельные представители азербайджанской знати и  еврейской общины, и не только от страха, а по «старой доброй памяти». Не меньше проблем создавали следователям как арестованные армяне, упорно настаивающие на своей невиновности и требующие допросить все новых и новых свидетелей, которых порою невозможно было отыскать, так и их родственники, завалившие не только следователей, но и Азер­байджанское Правительство и Английское командование про­шениями, заявлениями, жалобами, которые также нап­рав­лялись в судебно-следственные органы. Рассмотрев эти про­ше­ния, следователи иногда находили возможным удовлетворить некоторые из них, в частности освободить отдельных арестованных под залог, или под надзор полиции.
Глава завершается документами, на основании которых были прекращены все следственные дела. (док. №№ 1137, 1138)
Язык и стилистика документов сохранены.
При нумерации документов за основу была взята полная версия данного сборника, изданного в 2009 г., и  содержащего 1138 документов. 
В сборнике отдельно представлены официальные документы правительства Азербайджанской Демократической Республики о создании Чрезвычайной Следственной Комиссии от 15 июля 1918 г., и Указ Президента Азербайджанской Республики Гейдара Алиева «О геноциде азербайджанцев» от 26 марта 1998 года.
      В сборник включены также фотодокументы,   отображающие последствия мартовских трагедий. Большинство из них  сделаны самими членами ЧСК, о которых были составлены акты. (док.  №№ 621-624)
    В 1919 г. более 95 снимков (сделанные в Бакинском, Шемахинском и Геокчайском уездах), а также 6 томов из материалов ЧСК были отправлены МИД-ом АДР во Францию, Азербайджанской делегации на Парижской Мирной Конференции для ознакомления Европейской общественности с истинным положением,  сложившимся в марте-июле 1918 г. в Баку и уездах республики, когда именно тюрко-мусульманское население региона оказалось жертвой насилия со стороны большевистско-армянских сил. Как уже отмечалось выше,  все снимки, сделанные членами ЧСК,  в самой республике не сохранились,  и только через 74 года  были найдены в зарубежных архивах автором и изданы отдельным изданием. В сборник включены фотоснимки ЧСК из этой серии, отображающие последствия трагических событий в Баку в марте 1918 г. Как следует из источников, в мартовские дни разными людьми в городе  также были сделаны десятки фотографических снимков. Однако сохранились лишь несколько из них,  которые   также включены в книгу. (143)  Описания   трех фотографий, сделанных по горячим следам в Баку,   приводятся и в показаниях Кязима Алескер оглы Ахундова (док. № 1). Весьма примечательно, что описания этих же фотографий упоминаются в статье Мамед Эмина Расулзаде, посвященной 15-летней годовщине мартовских  событий, опубликованной в издаваемой им в Мюнхене газете «Истиглал». (144) М.Э.Расулзаде отмечает, что знает многих иранцев, поляков, грузин  и даже одного «иностранца» по фамилии М.Кулге, которые  запечатлели в фотографиях трагические картины тех дней. К сожалению, судьба этих фотографий пока остается не выясненной. Известно также, что комиссией, созданной Персидским консулом в Баку М.С.Марагеи для сбора трупов погибших мусульман с улиц и дворов и захоронения их,  тоже были сделаны фотографические снимки, в том числе с изображением самого консула и его сотрудников над изголовьем погибших. Позднее эти фотографии были отпечатаны типографским способом в виде «почт-картов» под названием «Избиение мусульман в г. Баку» и широко распространены в Иране и в других странах как свидетельство злодеяний, совершенных над мусульманами в Баку. Один из этих снимков также включен в сборник.     
Примечания по тексту в документах обозначены цифрами и вынесены в конец сборника.
Указатель географических названий содержит исторические и современные наименования улиц, площадей, слободок и скверов г. Баку, а также сел, городов и стран, упомянутых в документах.
    Приложение «Национально-религиозный состав    населения гор. Баку и Бакинского уезда на 1917 г.» дает точное представление о численном соотношении отдельных групп населения города и уезда, накануне мартовских событий 1918 г. в Баку.  
К сборнику документов приложена карта города Баку 1918 г. со специальным содержанием.
 
* * *
В заключении автор приносит свою глубокую благодарность всем, кто своим участием, помощью и советами содействовал подготовке и изданию данного сборника.

Солмаз Рустамова-Тогиди,
доктор исторических наук, проф., гдавный научный сотрудник
Института Востоковедения им. акад. З.М.Буниятова

Национальной Академии Наук Азербайджана